Роковой аккорд
Шрифт:
Смешно!
— С тех пор я писала статьи про убийства. Может быть, дело в этом, а не в наших отношениях или их отсутствии?
— Я готов помочь тебе, защитить! — Великий специалист симулировать искренность.
— Спасибо, Питер, но у меня и так все в порядке.
— Заодно прослежу, чтобы ты не портила мою статью.
— Разумеется.
Питер улыбнулся — на этот раз искренне и чуточку смущенно. С ним это редко бывает. Растрогавшись, я поцеловала его в щеку.
Он перехватил мою руку и удержал ее на
— Так ты насчет этого меня предупреждала?
Не стоило забывать, что лифт имеет привычку опускаться на первый этаж и возвращаться с очередной партией пассажиров. Большинство этих пассажиров быстренько просочились в коридор и исчезли, но Кайл так и остался стоять в вестибюле, изучая нас с Питером, словно подозреваемых на опознании.
— Нет, это другое фото. Другой парень, — забулькала я. Слегка оправилась и ляпнула: — А я думала, ты сейчас в суде. — Подозреваемый в поисках алиби.
— Суд отложили.
— Рад встрече, Эдвардс, — вмешался Питер.
— Ага, и я, — подхватил Кайл. — Знаешь, Молли, когда я предлагал начать все сначала, я не имел в виду, что хочу снова натыкаться на этого перца всякий раз, когда прихожу повидаться с тобой.
— Почему же? Давай я пока буду с ней встречаться, а ты готовься к старту, — любезно предложил Питер.
— Настоящий друг. — Черт, Кайл тоже наслаждается ситуацией, он-то с какой стати?
— Всегда к вашим услугам.
— Шли бы вы, парни, пиво пить, — вмешалась я, до глубины души задетая их легкомысленным тоном. — А я пока поработаю.
— Не могу. Я пришел для серьезного разговора, — предупредил Кайл.
— Насчет фото?
— Насчет твоей приятельницы Оливии. Она под арестом.
12
— Я твоя должница, — сказала я Кэссиди.
— Ни в малейшей степени. Заплатит Оливия. Так уж водится между адвокатами и клиентами, если клиенты не принадлежат к числу твоих лучших друзей. Иногда и если принадлежат.
— Я имела в виду эмоциональный долг.
— А, это сколько угодно.
Остановившись на ступеньках у входа в полицейский участок, мы оглянулись проверить, скоро ли Кайл с Оливией догонят нас. Похоже, не скоро: Оливия останавливалась на каждой ступеньке, чтобы доходчивее сформулировать свою позицию.
— Я не нарушала закон! — протестовала она, причем уже далеко не в первый раз с того момента, как мы приехали внести за нее залог. В полиции Нью-Йорка распространились слухи о моих приключениях, так что, когда Оливию доставили в двадцать четвертый участок, кто-то из тамошних приятелей Кайла позвонил ему и посоветовал предупредить меня. Сама Оливия не сделала ни единого звонка, до такой степени она была убеждена в своей правоте.
Кайл устало потер глаза.
— Вообще-то нарушили. — Он глянул на меня, и я чуть
Кайл преодолел еще две ступеньки, а Оливия — одну и снова остановилась:
— Он ворвался в мою квартиру!
Еще две ступеньки.
— Когда человек пользуется ключом, это не считается незаконным проникновением.
Одна ступенька.
— Надо было мне отобрать у него ключ после смерти папы!
Две ступеньки.
— Это отдельный вопрос, к делу он отношения не имеет.
Одна ступенька.
— Еще как имеет. Я не хотела, чтобы он входил в мою квартиру, и ему это было прекрасно известно.
Кайл вернулся на две ступеньки назад, взял Оливию за руку и подвел к нам.
— Это не дает вам права бить человека по голове тупым предметом.
— «Оглушила его «Грэмми» — подобные заголовки неплохо смотрятся, — намекнула Кэссиди.
— Вы бы здорово помогли своему клиенту, если б предотвратили появление таких заголовков, — заметил Кайл.
— Вы бы здорово помогли нам, сняв обвинение, — не осталась в долгу Кэссиди.
— Вы можете все уладить? — спохватилась Оливия.
— Учитывая ваше давнее знакомство с пострадавшим, я бы рекомендовала поговорить с ним напрямую. И попросить прощения, — подытожила Кэссиди.
— Никогда в жизни я не стану разговаривать с Грэем Бенедеком, — отрезала Оливия.
— И все-таки постарайтесь извиниться, — посоветовал Кайл, передавая Оливию мне с рук на руки и наскоро целуя меня в щеку. — Мне пора возвращаться в участок. Вечером созвонимся.
— Мне тоже пора на работу. Возьмем такси на двоих? — Кэссиди вслед за Кайлом устремилась ловить машину, а я осталась наедине с освирепелой Оливией.
— Я не виновата, — повторила она, однако голос ее дрогнул, и я испугалась, что сейчас она изойдет слезами.
— Держитесь! — попросила я. — Пойдем куда-нибудь, подальше от чужих глаз, и там вы мне все расскажете.
— Я хочу в «Серендипити», хочу мороженое с шоколадом! — захныкала она. Ей бы еще ногами затопать, трехлетка-капризуля.
— У меня мало времени, не могу торчать в очереди, — предупредила я.
Оливия бросила на меня взгляд из разряда «бедняжка не умеет устроиться в жизни» и взялась за телефон.
Полчаса переговоров, я уже не в силах была уследить за цепочкой друзей, друзей друзей и друзей друзей друзей, но в результате нас усадили за свободный столик в углу старинного кафе-мороженого, под люстрой от Тиффани и среди прочей роскоши, так что Оливия сумела наконец расслабиться в знакомой обстановке и выдавила из себя нечто напоминающее улыбку. Как ни странно, сейчас она казалась более умиротворенной, чем во все прежние дни. Что этому способствовало? Детская радость от сладостей или отсутствие кое-кого из числа ее близких знакомых?