Роковой опал

Холт Виктория

— Вот именно, — ответил он, и мы оба рассмеялись.

— Опалы делают людей провидцами, — продолжил Хенникер, — и наделяют их шестым чувством.

Он снял кольцо с мизинца и протянул мне. Красивый камень обрамляло золото. Я надела его на средний палец, но оно оказалось велико. В камне отражался солнечный свет. Голубизна сочеталась с красным, желтым и зеленым. Мужчина протянул руку, словно беспокоясь, что я слишком надолго задержала кольцо, и пришлось вернуть его.

— Какая красота! — не удержалась я.

— Камень из Австралии. Там еще будут прекрасные находки, но я уже ничего не смогу, —

Хенникер прикоснулся рукой к пледу. — Это опасное занятие. Придется смириться. И думать о хорошем. Я никогда не забуду день, когда случилось несчастье. Тогда я думал, что пришел конец, но продолжал лихорадочно собирать камни, похожие на устриц. В удачу было трудно поверить. Представьте меня в пещере, на огромной глубине, а внизу… великолепные опалы. Внезапно начался обвал. Меня вытащили через три часа. Опалы удалось вынести. Один из них — настоящий красавец. Из-за него стоило потерять ногу. Но, между нами говоря, нельзя лишаться конечностей даже во имя таких сокровищ. Сначала я подумал, что нашел Зеленый Огонь. Цвет прекрасный, магический. Я увидел его, когда пришел в себя… А потом долго валялся в больнице. Из-за гангрены пришлось ампутировать ногу. Меня не сразу привезли в Сидней, и ничего другого не оставалось. После операции я сразу же попросил показать зеленый опал и, держа его на ладони, решил, что мне есть чем гордиться.

— Он должен был уберечь вас от обвала, — вмешалась я.

— Видите ли, камень не был моим, когда посыпались валуны. Пришлось дорого заплатить за него.

— Было бы ужаснее, если б вы потеряли ногу из-за ничего.

— Я понял, что с добычей опалов покончено. Вы когда-нибудь слышали об одноногом шахтере? Хотя, может, мне и удастся еще порыться в земле. Но сначала придется приспособиться к деревянной ноге. Мне приказали хорошо отдохнуть, и я решил, что Оуклэнд — подходящее местечко. Здесь я научусь ходить на костылях, привыкну к деревянной ноге, а пока буду передвигаться на этом кресле. Вы ведь видели, что могло случиться.

— Я рада, что заметила вас.

— Почему?

— Мы познакомились, и вы рассказали мне об опалах.

— Наши семьи давно враждуют, — громко рассмеялся Хенникер. И я тоже с легкостью улыбнулась.

Между нами возникла какая-то внутренняя связь, но не потому, что мы с легкостью хохотали вместе. Странная встреча доставила удовольствие обоим. Так я решила тогда и уверовала в эту мысль позднее, хотя он частенько издевался над моими родственниками.

— Я купил дом, который многие века принадлежал вашей семье. Над камином висит герб Клейверингов. Очень красивый. Ваш род жил в Оуклэнд Холле с 1507 года, пока не появился грубиян Хенникер и не забрал его, причем без драк, дуэлей и осады, а просто при помощи денег!

— Если Клейверинги так любили имение, то должны были сохранить его, а вам, мистер Хенникер, пришлось рисковать, чтобы получить Оуклэнд. И я этому рада.

— Странные слова из уст Клейверинга, — сказал он. — Но вас зовут Опал.

— Непонятно, почему мне дали это имя. Я родилась в Италии. Наверное, мама тогда была другой.

— Люди меняются, — заявил мистер Хенникер. — Иногда кардинально. К сожалению, у меня назначена встреча на половину пятого, так что пора расставаться. Надеюсь, мы снова встретимся.

— С

удовольствием, мистер Хенникер.

— Давайте завтра, в этом же месте и в то же время.

— Буду очень рада.

— Нам есть о чем поговорить. Значит, до завтра.

Я наблюдала, как он ехал на кресле к дому, а потом, пребывая в отличном настроении, побежала на мостик. Остановившись на нем, я представила себе дом, который прятался за деревьями, и мистера Хенникера, зовущего Бэнкера и улыбающегося, потому что одна из Клейверингов стала его другом.

«Он обожает приключения, — решила я. — И я тоже».

Я пыталась спрятать распиравшие меня чувства, но Мэдди все мгновенно заметила, сказав, что я напоминаю либо собаку с двумя виляющими хвостами, либо кошку, стянувшую сметану.

— Что-то вы слишком довольны собой, — подозрительно заметила она.

— Просто день хороший, — миролюбиво объявила я.

— Значит, близится гроза, — фыркнула Мэдди.

Ее замечание рассмешило меня. Если кто-нибудь узнает, что я разговаривала с нашим заклятым врагом и договорилась о новой встрече, разразится страшный шторм.

Но я с трудом дождалась завтрашнего дня.

Мистер Хенникер ждал меня в условленное время. Он любил поговорить, а я с огромным удовольствием слушала его рассказы. Новый хозяин Оуклэнда поведал мне, как в молодости жил в столице.

— Лондон! Какой город! Я никогда не забывал о нем, куда бы ни забрасывала судьба, — рассуждал он. — Хотя с пребыванием там связаны и тяжелые воспоминания. Не хватало денег, хотя есть семьи и победнее. К счастью, я рос единственным ребенком у родителей. Мама не могла больше иметь детей, может, это было благословением свыше. В начальной школе я научился читать и писать, а в средней — усвоил науку выживания. Я оставил учебу в двенадцать лет и смело ринулся в бой. К тому времени умер отец. Он всегда сильно пил, так что потеря оказалась невелика. Я сумел содержать маму в комфорте, к которому она не была приучена раньше.

Я не могла понять, почему новый знакомый так много рассказывает о себе, но его актерские способности пришлись мне по душе. Хенникер не просто излагал события, а изображал их, постоянно манипулируя голосом. Передразнивая продавца жареной картошки, он смешно морщил лицо и кричал:

— Хрустящая и горяченькая! Всего за два пенни! Заполняйте желудки и грейте руки!

Потом он опять становился самим собой:

— Вам, мисс Джессика, я сейчас кажусь вульгарным, но во времена моего детства именно так разговаривали на лондонских улицах. Что за жизнь! Ее вроде и не замечаешь, а потом не можешь забыть, будто воспоминания стали твоими плотью и кровью. Полюбив Лондон единожды, о нем никогда не забываешь.

Затем Хенникер изображал продавщицу апельсинов, торговцев булавками и швейными принадлежностями:

— Всего пять шиллингов, совсем мало! — распевал он.

В те времена город заполняли зеленщики.

— Все из-за обилия огородов, расположенных за Портлэнд Плейс. Овощей тогда росло предостаточно.

И Хенникер с энтузиазмом копировал крики продавцов.

— Когда я рассказываю об этом, то все вспоминаю заново. Особенно Пасху. Пятницу я всегда называл Днем Свежих Булочек. Именно о них я мечтал с самого утра.