Роковой роман
Шрифт:
Простои тут хоть всю ночь, все равно никогда не станешь полностью готов к неизбежному. А поскольку Сэм ждет, что он добудет информацию, Фредди вылез из арендованной машины и направился по выложенной плитами дорожке. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить нервы, он позвонил в дверь. В доме отозвался колокольчик. Детектив ждал целую минуту, пока дверь не открыла хрупкая с виду блондинка. Голубые глаза покраснели, на хорошеньком лице отражалась усталость. Фредди был готов заложить значок, если эта женщина не потеряла недавно того, кого любила.
– Патриция
– Да?
– Простите, что беспокою, мэм. Я детектив Фредди Круз, Городская полиция Вашингтона.
Он показал жетон.
Она взяла значок, изучила и вернула назад.
– Вы насчет Джона.
– Да, мэм. Хотелось бы знать, могу ли я попросить вас уделить мне несколько минут?
Слабо махнув, она отступила, приглашая в дом.
Фредди прошел за ней в уютную гостиную, заметив фотографии красивого белокурого мальчика по всему дому. Интерьер явно оформлял профессиональный дизайнер, но теплая уютная атмосфера сохранилась.
Сев напротив хозяйки дома, Фредди спросил:
– Вы были знакомы с сенатором Джоном О’Коннором?
– Мы много лет были друзьями, - тихо ответила она.
– Сожалею о вашей потере.
Ее воспаленные глаза наполнились слезами.
– Спасибо.
– Она смахнула влагу со щек.
– Вы были просто друзьями?
– Да, - не колеблясь, ответила она.
Фредди потянулся к фотографии на краю стола.
– Ваш сын?
– Да.
– Красивый мальчик.
– Спасибо.
– Не могу удержаться, чтобы не заметить его поразительное сходство с сенатором.
Она пожала плечами:
– Может, чуть-чуть.
Фредди вернул снимок на место.
– Ваш сын дома?
– Он поехал делать задание для школы. Он студент предпоследнего курса в колледже Лойолы.
Облегченно узнав, что парня дома нет, Фредди стал действовать настойчивей.
– В ходе расследования мы узнали о регулярных месячных выплатах вам сенатора О’Коннора в течение двадцати лет. – Даже зная эти факты наизусть, Фредди сверился с блокнотом. – Три тысячи долларов, чеком, первого числа каждого месяца.
Ее рука чуть заметно дрожала, когда Патриция потянулась к золотому медальону, который носила на шее.
– Ну и что?
– Вы не могли бы сказать, почему он выплачивал вам
– Это был подарок.
– Весьма крупный подарок – тридцать шесть тысяч в год, в сумме больше семисот тысяч долларов за двадцать лет.
– Он был щедрым человеком.
– Мисс Дональдсон, я понимаю, что вам сейчас трудно, но если вы были его другом…
– Я была его лучшим другом, - воскликнула она, сжав кулак и приложив к груди. – Он был моим.
– В таком случае наверняка вы хотите найти того, кто убил его.
– Конечно хочу. Просто я не вижу, что вам от меня надо.
– Мне нужно, чтобы вы подтвердили, что ваш сын Томас – сын сенатора О’Коннора.
– Разве, детектив? – тихо осведомилась она. – Вам действительно нужно, чтобы я подтвердила?
Такая легкая капитуляция взволновала Фредди. Он ожидал, что придется повозиться.
– Я буду признателен, если вы расскажете о своих отношениях с сенатором, со дня встречи и до его смерти.
Долгое время она молчала, словно принимала решение, потом начала говорить так тихо, что Фредди с трудом мог разобрать.
– Мы переехали в Лисбург перед восьмым классом. Я встретила его в первый день в школе. Он был приветлив, когда никто еще не признавал меня, но таков был Джон. Гостеприимно встретить новенькую, чтобы она почувствовала, что ей рады – это в его духе.
Она ударилась в воспоминания и, казалось, забыла о присутствии Фредди.
Он записывал, зная, что Сэм потребует каждую деталь.
– Мы подружились, вопреки всему подружились.
– Почему вопреки всему?
– Его отец был сенатор, мультимиллионер. Мой же работал на почте. Мы были из разных миров. Но Джон меньше всех, кого я знала, придавал значение статусу. Его не волновало положение отца, что, конечно, приводило того в бешенство. Со временем наша дружба переросла в любовь. Его родители никогда не жаловали меня, никогда не приглашали к себе домой. Джон переживал по этому поводу, но разлучить таким образом нас не могли. Он был любовью всей моей жизни, детектив, и он меня тоже любил. Мы знали это еще в пятнадцать лет. Можете себе представить?
– Нет, мэм. – Фредди не мог представить и в двадцать девять. – Не могу.
– Нас переполняли чувства к друг другу, мы решили быть вместе навсегда, несмотря ни на что. – Она смотрела на свои колени, нервозно ломая пальцы. – Мне было шестнадцать, когда я забеременела. Мои родители были потрясены, его же пребывали в гневе. У его отца была в самом разгаре какая-то мерзкая кампания по переизбранию, и их заботило, чтобы не разразился скандал. Они предложили мне сотню тысяч долларов, чтобы я сделала аборт.