Роковой шаг

Карр Филиппа

— Что ты говоришь?

— Я устроил так, чтобы пять тысяч фунтов из твоего наследства от Хессенфилда вложить в «Компанию».

— Что ты устроил?

Я отпрянула от него, но он притянул меня к себе и стал целовать лицо, шею.

— Я говорил об этом с Грендаллом, — сказал он. Грендалл был адвокат, который вел мои дела по наследству Хессенфилда. — Он хотел получить твое согласие, но так как я твой муж, он довольствовался моим. Я должен был это сделать для тебя, Кларисса.

— Пять тысяч фунтов, — пробормотала я. — О, Ланс… как ты мог!

— Разве

я могу стоять в стороне и смотреть, как все делают себе состояние, а моя маленькая Кларисса не участвует в этом?

Несколько мгновений я не могла выговорить ни слова. Это составляло половину суммы, которую мне оставил отец. Мной овладел бешеный гнев — во-первых, потому, что я ненавидела эту игру, которая возбуждала его больше, чем я, и он мог забыть про меня, когда им овладевал азарт; во-вторых, потому, что он посмел действовать, не посоветовавшись со мной.

Ланс попытался успокоить меня, прижимая к себе мое дрожащее тело. Я оттолкнула его и села на кровати.

— Как ты посмел! — закричала я. — Ты не способен противиться этому зуду. Если хочешь и дальше рисковать деньгами, ограничивайся, пожалуйста, тем, что имеешь сам.

— Кларисса, дорогая, ты действительно сердишься на меня? Подожди и увидишь, что это принесет тебе.

— Я не намерена расстрачивать свое состояние, а ты не имеешь права обращаться со мной и с моим имуществом как со своей собственностью.

— Я люблю тебя. Я только хотел сделать для тебя как лучше.

Я спрыгнула с кровати. Мне хотелось убежать от него, чтобы он не начал успокаивать меня и ласкать до тех пор, пока не добьется, что я прощу его и забуду обо всем. Было важно, чтобы он понял, что я чувствую и насколько возмущена его поступком.

Ланс лежал, опершись на локоть и глядел на меня со снисходительным видом, таким знакомым мне. Он отказывался допустить, что я серьезно осуждаю его, и пытался отбросить все это как не стоящее внимание. Но для меня это было очень важно.

— Не думай, что несколькими нежными словами тебе удастся успокоить меня.

— Ляг в кровать, и поговорим разумно. Ты простудишься, стоя там.

— Не лягу. Мне нужно подумать, что мне делать. Я хочу побыть одна.

Я направилась в туалетную комнату, в которой стояла кушетка.

— Не собираешься же ты спать там?

— Я сказала тебе, что хочу побыть одной.

— На этой кушетке очень холодно и жутко неудобно.

Я не обратила на него внимания и пошла в туалетную комнату. Я вся дрожала, но не от холода.

В ту же минуту Ланс оказался рядом и обнял меня.

— Если ты настаиваешь на том, чтобы спать отдельно, есть только один выход… вернее, два. Или я должен предложить тебе кровать, а сам лечь на кушетку, или я должен воспользоваться правами мужа и снести тебя на кровать. Что ты выбираешь, Кларисса? Пожалуйста, выбери второй вариант, ведь мне будет очень неудобно на этой кушетке.

Он засмеялся, и, несмотря ни на что, я вдруг тоже засмеялась. Это было на него похоже — внести смешную ноту в серьезную ситуацию.

Ланс подхватил меня на руки

и отнес на кровать. Я сразу же вспомнила нашу первую ночь, когда он так же нес меня на кровать. Тогда я дрожала от предвкушения, сейчас — от гнева.

Мы лежали рядом. Он обвил меня рукой. Я знала, что он пытается вызвать во мне желание; акт любви должен был помирить нас. Ланс думал, что так будет всегда. Так бывало, когда он возвращался домой после ночной игры. Но на этот раз я не собиралась быстро сдаваться.

— Не пытайся меня уговорить, Ланс.

— Хорошо. Обещаю не уговаривать. Скажи мне только, что больше не сердишься на меня.

— Но я сердита, очень сердита. Я хочу подумать. Я отодвинулась от него на край кровати и твердо сказала:

— Спокойной ночи. Он вздохнул.

— Спокойной ночи, дорогая. Завтра все будет казаться другим.

Я не ответила. Он с уважением относился к моему желанию быть одной, и так мы лежали каждый на своем краю кровати.

Я пыталась найти какое-то решение. Меня приводило в ярость то, что он посмел тронуть мои деньги; ему не удалось бы проделывать такие трюки с деньгами, которые оставила мне мать, потому что сначала ему пришлось бы говорить с Ли, а я была уверена, что Ли никогда не допустил бы этого.

Мне было известно, что многие мужья непрочь завладеть состоянием своих жен. Ланс всегда вел себя так, словно мои деньги не представляли для него никакого значения. Он никогда не проявлял к ним интереса — так, по крайней мере, мне казалось. И все же он посмел пойти к Грендаллу и использовал мои деньги, чтобы купить акции этой компании на мое имя.

Притворясь спящей, я думала, что мне теперь делать. Впервые я так рассердилась на Ланса. Правда, меня всегда обижало, когда он исчезал на долгие часы, покидая меня, как говорило мое уязвленное самолюбие, ради игры; но я всегда забывала обиду, когда он возвращался и успокаивал меня. Ланс хорошо умел это делать. Но на этот раз все было по-другому.

Я уже стала думать, а не женился ли он на мне из-за моих денег? Возможно, он любил Эльвиру Верной; но он не собирался жениться на ней. Почему? Наверно, у нее не было состояния. Впрочем, было несправедливо так думать, ведь Ланс объяснил мне про Эльвиру, да и я теперь уже не была той простушкой, которая увидела их утреннюю сцену. Я знала, что у мужчин до женитьбы бывают любовницы, и до сих пор у меня не было причин сомневаться в верности Ланса…

Наконец я уснула и проспала так долго, что, проснувшись, его уже рядом не было.

Я приняла решение. Мне надо было показать ему, что я личность и не намерена позволять кому бы то ни было совать нос в мои дела — даже самому очаровательному из мужей.

Я взяла портшез до конторы Грендалла в Корнхилле; меня немедленно проводили в его кабинет. Он тепло приветствовал меня, и я рассказала ему о цели моего визита.

Мой муж не правильно предположил, что я собираюсь вложить деньги в «Компанию южных морей». Это не так, и я хочу ликвидировать его распоряжение.

Мистер Грендалл растерялся.