Роковой шаг
Шрифт:
Я шла в комнату Эммы, когда услышала их громкие сердитые голоса. Я замедлила шаг и, не удержавшись, прислушалась к тому, что они говорили. Они быстро и раздраженно разговаривали по-французски.
— Поосторожнее, — говорила Эмма. — Ты ведь сейчас не на улице де ла Моран.
— Откуда вам известно, что я вообще когда-либо была на этой улице?
— Ты же знаешь, что жила там со своей матерью и бабушкой Поэтому тебе знакомы только самые неприглядные из самых низких сторон жизни.
— Мы жили там потому, что не могли позволить себе ничего лучшего. Но откуда вам это известно?
— Я
— Я не могла упоминать этого в вашем присутствии. Никогда. Никогда.
— Успокойся и не разговаривай так с теми, кто выше тебя.
— Вы… вы . — вскричала в ярости Жанна — Берегитесь. Если вы обидите мою госпожу Клариссу, я убью вас.
Я не стала больше слушать, повернулась и поспешила уйти.
Мне не нравилась эта растущая враждебность между Жанной и Эммой, так же, как не нравилась игра, которая снова становилась неотъемлемой частью нашей жизни.
Лето и осень прошли в напряженной обстановке, и казалось, что Рождество наступило очень быстро. Как обычно, мы собирались в Эндерби и отправились туда с Альбемарл-стрит утром 20 декабря, надеясь отъехать как можно дальше до наступления темноты.
Это было немного рискованное путешествие, потому что рано установилась холодная погода и зима обещала быть суровой.
Нам понадобилось три дня, чтобы доехать до Эндерби, и Дамарис очень тревожилась, представляя себе состояние дорог. Эмма, естественно, сопровождала нас вместе с Жан-Луи; ребенку был оказан великолепный прием, все им восторгались, за исключением Сабрины. Я была уверена, что она боится лишиться из-за него положения самой важной фигуры в Эндерби. Однако она рада была видеть меня, и я была тронута ее бурным приветствием.
— Пойдет снег, — сказала она мне, — все замерзнет, и мы будем кататься на пруду У меня есть пара новых коньков, хотя до Рождества я их не получу. Их купил мне папа.
Теперь, когда я больше не жила в Эндерби, мне стало ясно, что имели в виду люди, когда говорили, что с этим местом связано что-то дурное. Были ли это давние трагедии, которые произошли здесь, или дом был построен так, что в него проникало мало света, а роскошные деревья росли слишком близко к нему и еще больше затеняли его, — не знаю. Но в нем было что-то угрожающее, и я обратила на это внимание еще до того, как случилась беда.
Когда мы прибыли, во веек каминах поднимались высокие языки пламени и Дамарис, как обычно, приукрасила жилье к Рождеству, отчего дом стал менее мрачным… и все же в нем чувствовалось что-то гнетущее.
Я проводила много времени с Сабриной, которая настаивала на этом. Она была глубоко привязана ко мне и смотрела на меня как на старшую сестру, что было естественно, поскольку Дамарис стала мне матерью. Сабрина с гордостью показала мне свои подарки. Больше всего она гордилась коньками, за ними следовали меховая муфта, которую подарила ей мать; за ними шел мой подарок — седло для пони, которое, как я знала, ей очень хотелось получить. Она с вожделением смотрела на все эти подарки, поминутно подбегала к окну, чтобы посмотреть на снег, и сто раз узнавала у Джереми, не застыл ли пруд, чтобы можно было кататься на коньках.
Ей
— Ты тоже когда-то была ребенком, — напомнила я ей.
— Я очень быстро выросла, — ответила она презрительно.
— Он тоже скоро вырастет.
— А сейчас он все равно глупый ребенок. Дамарис, как всегда, попыталась увещевать ее.
— Ты слишком нетерпима, — сказала она. — Запомни, что ты не одна в этом мире.
— Я это знаю, — резко ответила Сабрина.
— Что ж, тогда уважай других.
— Все носятся с этим ребенком больше, чем…
— Это естественно, он же такой маленький. Но и об остальных тоже не забывают. Сабрина пробормотала:
— Снег прекратился. Папа говорит, что все замерзнет, и, может быть, завтра…
Она пошла к Джереми, чтобы спросить, какая температура.
— Сабрина меня немного беспокоит, — призналась Дамарис. — Она такая импульсивная и эгоистичная.
— Все дети такие.
— Сабрина больше, чем остальные. Странно, что у меня и Джереми такая дочь. Она напоминает мне твою мать. Надеюсь, она будет счастлива. Думаю, что твоя мать никогда не была счастлива… несмотря на все ее таланты. Иногда я очень беспокоюсь за Сабрину.
— Не принимай все так близко к сердцу. Сабрина вполне нормальный здоровый ребенок, полный энергии — Ты любишь ее, да, Кларисса?
— Конечно. Я отношусь к ней как к младшей сестре.
— У тебя новая сестра. — Дамарис посмотрела на меня с беспокойством. — Ты ведь ладишь с Эммой, не так ли?
— Да, конечно. Дамарис стала печальной.
— Я часто думаю, насколько было бы лучше, если бы твоя мать осталась с Бенджи. Все-таки он был ее мужем и неплохим человеком. Впрочем, сейчас он счастлив. Но если бы твоя мать осталась с ним, она была бы сегодня жива.
— Об этом не стоит говорить. Этого не произошло, и поэтому все обстоит так, а не иначе.
— Ты всегда будешь заботиться о Сабрине, правда?
— Буду, конечно. Но она здесь, рядом с тобой, и именно тебе придется о ней заботиться.
— Да, если только… — Она неожиданно улыбнулась — Я что-то хочу тебе сказать, Кларисса. У меня будет ребенок.
— О.:, ты, наверно, очень счастлива!
— Да… да, конечно! Сабрина появилась у нас поздно, и это поразительно, что она так полна жизни. Иногда я удивляюсь, что у нас с Джереми такой ребенок. Я ожидаю еще одного. Джереми очень доволен На этот раз я бы хотела мальчика.
— Но ты будешь рада любому ребенку.
— Кларисса, было бы замечательно, если бы ты…
— Да, я знаю. Думаю, и у меня когда-нибудь будет ребенок.
— Хочу надеяться. Это большая радость, но… Я выжидающе посмотрела на нее, и она продолжила — Надеюсь, что все будет хорошо. Иногда .
— Конечно, все будет хорошо У тебя сейчас прекрасное здоровье.
— Да, но иногда…
Я постаралась развеять ее уныние. Конечно, Дама-рис ощущала некоторую тревогу из-за того, что снова была беременна. Она переняла у Джереми привычку смотреть на все с плохой стороны. Мне казалось, что причиной этому было все происшедшее с ними.