Роковой шаг
Шрифт:
— Не беспокойся, — сказал он. — Просто полоса неудач. Я думаю, мы выпили слишком много вина за обедом… пили и после него. Выпивка заставляет делать дурацкие вещи.
— Так твой проигрыш очень велик? Скажи мне, сколько ты проиграл?
— Позволь мне объяснить, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты знала, как это случилось. Мы все были веселы… как я сказал, от вина… и играли в покер. Ставки были довольно высокими, когда Эдди сказал, что он заканчивает. Он не мог больше рисковать, так как, если бы он проиграл, ему пришлось бы залезть в такие долги, с которыми бы он никогда не рассчитался.
— Кажется, у
— Нет. Он не мог вынести прекращения игры и поставил на кон свою бриллиантовую булавку для галстука. Я выиграл ее. У него было кольцо с печаткой, на которой был выгравирован фамильный герб. Очень ценное золотое кольцо. Он захотел поставить его против моей ставки и вдруг сказал: «То кольцо, которое мы видели за обедом, я его хочу. Давайте сыграем на него». Я ответил: «Нет, это кольцо Клариссы». Он закричал: «То, что принадлежит ей, является и вашим. Давайте, я хочу играть на безоаровое кольцо». Я сказал ему, что оно бесценно: «Оно стоит больше, чем кольцо с печаткой, и вы, Эдди, знаете это». Он сказал: «Ладно. Ставлю мой загородный дом против вашего кольца».
— Все взволновались из-за таких необычных ставок. Мы уговаривали его. Кто-то сказал, что Эдди сошел с ума. Дом за кольцо. Эмма сидела рядом с Эдди и подстрекала его. Она любит азартные игры, эта девушка…
Глаза Ланса сверкали, волнение в нем еще не улеглось.
— Так ты играл на мое кольцо, — сказала я.
— Да, — ответил он глухо.
— И проиграл.
Он молчал.
— Ланс! — вскричала я. — Ты хочешь сказать, что мое безоаровое кольцо перешло к Эдди Нортону? Он выглядел пристыженным.
— Я верну его, — сказал он.
Я редко сердилась на Ланса, но тогда пришел именно такой момент. Мне всегда не нравилась его безрассудная игра, а то, что он посмел рисковать моими вещами, привело меня в ярость. Я была так же рассержена, как и в том случае, когда он использовал мои деньги для покупки акций «Компании южных морей», даже не посоветовавшись со мной.
— Как ты смеешь! — закричала я. — Это равносильно воровству. Какое ты имеешь право? Рискуй своей собственностью, если тебе угодно подурить, но оставь меня в покое.
— Я достану другое кольцо, обещаю тебе. Я верну то кольцо обратно. Кларисса, прости меня. Я был не прав. Но ты должна постараться понять, что это было как затмение. Возбуждение от столь необычной ставки… Все произошло моментально… неотвратимо.
— Это заслуживает презрения, — сказала я.
— О, Кларисса, — пробормотал Ланс и подошел к кровати, пытаясь обнять меня. Но я оттолкнула его руки.
— Я устала от твоей беспрерывной игры, — сказала я. — Я ничего не знаю о твоих делах, но меня бы не удивило, если бы оказалось, что они плохи. Ты ведешь себя так глупо, как ребенок, который не может сказать себе «нет», даже когда берет чужое. Я помню, что ты сделал с моими деньгами в истории с «Компанией южных морей».
— А вспомни, что я при этом сделал для тебя.
— Не ты сделал это, а я, мой здравый смысл, поставивший предел азартной игре. Я простила тебе в тот раз, но теперь это уже слишком. Безоаровое кольцо — моя давняя собственность.
— Ты не казалась очень огорченной, когда лишилась его раньше.
— Я глубоко переживала.
— Это потому, что его украла Жанна.
— Ты так же порочен, как
— Кларисса, клянусь, что верну его.
— Да, — подхватила я. — Поставь против него дом… и все, чем владеешь. Ты можешь проиграть и это тоже. Поставь при случае и на меня. Пожалуйста, уйди теперь. Я устала и хочу остаться одна.
Он все еще пытался умаслить меня, сидя на кровати и глядя на меня с мольбой, призвав на помощь все свое очарование, но я хотела, чтобы он понял, как сильно я задета и насколько мне отвратительна эта игра, в которой он так легкомысленно рисковал моим достоянием. Я не могла и не хотела прощать ему пропажу кольца.
Ланс всегда ненавидел неприятности и старался тут же убежать от них. Увидев, что я непреклонна, он и теперь поступил так же, понуро встал с кровати и открыл дверь в пыльный чулан. Он намеревался провести там ночь на неудобной кушетке, надеясь, что я смягчусь.
Я оставалась в постели и на следующий день, так как чувствовала себя неважно. Мое состояние, вкупе с событиями прошлой ночи, так расстроило меня, что я ощущала себя совершенно больной. Более того, я хотела затвориться здесь, чтобы Ланс прочувствовал мое неудовольствие им, При всем этом я любила мужа. Его очарование было неотразимо. Он всегда был добр и великодушен, его обожали в обществе, и много раз я имела повод гордиться тем, что я — его жена. Тем не менее иногда, особенно в те моменты, когда его охватывала игорная лихорадка, я чувствовала, что не понимаю его. Я вспомнила об Эльвире. Насколько глубоки были его чувства к ней? Должно быть, он любил ее, хотя и в своем беспечном стиле. Почему он не женился на ней? Вероятно, она не стала бы удобной, покладистой женой, и их связь была случайной. А вот я была удобной женой. Почему? Потому ли, что я из хорошей, знатной семьи, или от того, что у меня имелось состояние? Это ли было причиной?
Я опять вспомнила о Диконе. Наши чувства были сильными и прочными, вопреки тому, что все было против нас. Они были молоды, невинны и красивы, даже несмотря на вражду между нашими семьями, такую же свирепую, как между Монтекки и Капулетти. Я мысленно вернулась к излюбленной теме: что случилось бы с нами, если бы Дикона не отослали прочь; и я мечтала об идеальном варианте.
Именно тогда я почувствовала, что жизнь обманула меня.
Сабрина пришла повидать меня. Она всегда держалась немного скованно, когда мне было нехорошо. Приятно было видеть, как много я для нее значу. Мне кажется, что я символизировала собой безопасность, а это было то, чего Сабрина, да и большинство детей, хотели больше всего на свете.
Она взобралась на кровать и внимательно меня осмотрела.
— Ты больна, — сказала она. — Из-за этого глупого ребенка.
— Женщины часто недомогают, когда вынашивают детей.
— Тогда глупо их иметь, — насмешливо сказала Сабрина и еще раз оглядела меня. — К тому же ты выглядишь чуточку сердитой, — заметила она.
— Я не сердита.
— Ты грустная, сердитая и больная.
— Во всяком случае, ты откровенна, Сабрина. Впрочем, со мной все в порядке. Она сказала:
— Я не хочу, чтобы ты умерла.