Роковой свидетель

Понедельник, 22 октября 2018 года

Стук в дверь был тихим, почти робким, поэтому она даже не подумала, что не стоит трогать цепочку. Когда она приоткрыла дверь, мужчина стоял совсем рядом, и видно было, что он едва сдерживает ярость. Прежде чем она успела среагировать, он просунул в щель руки и молниеносным движением схватил ее за голову, одной рукой зажав рот, а другой вцепившись в затылок. Оторвав ее тело от пола, он перешагнул через порог и вошел в квартиру.

Его руки, обтянутые черными перчатками из мягкой эластичной кожи, ощущались как железные. Таща ее через

комнаты, он запрокинул ее голову назад, так что ей был виден был только потолок. Дернувшись всем телом, он пинком захлопнул дверь. Одной рукой он сжимал клок ее волос, другой затыкал ей нос и рот. От шока она обмякла, как тряпичная кукла, и он бросил ее на маленький диван-кровать.

Она лежала, ошарашенная, и изумленно смотрела на него. Все это заняло не больше трех секунд.

– Пикнешь – пристрелю. Поняла? – угрожающе проговорил он. У нее не было времени понять. Он склонился над ней, обдав запахом пота и плохого лосьона после бритья, и ударил в лицо. Ее голова резко откинулась назад, онемела, ее бросило в жар, в холод. Кровать скрипнула в тишине, он забрался сверху, стал шарить по ее телу. Его запах стал сильнее, накрыл с головой. Он вновь занес над ней кулак, и мир взорвался звездами и ослепительной чернотой.

Когда она пришла в себя, она не знала, сколько времени прошло. Она лежала на животе, и ее руки были стянуты за спиной так крепко, что казалось, будто плечи вот-вот вылетят из суставов. Рот и одна из ноздрей были плотно заклеены, горло туго забито тканью. Чувствуя, что задыхается, она попыталась сглотнуть.

Шторы были задернуты, и в гостиной стояла тьма. Дверь, ведущая из гостиной в спальню, была приоткрыта, и сквозь щель в двери она видела, как он складывает тетради в маленький синий спортивный рюкзак. Когда он открыл дверь, рюкзак был на нем – синие лямки нелепо смотрелись поверх элегантного пиджака в полоску. Она вновь попыталась сглотнуть, но ткань во рту была плотно прижата к стенкам горла. Она почувствовала, что ее вот-вот вырвет, попыталась сдвинуться и на краткий миг ощутила эйфорию, обнаружив, что он не связал ей ноги.

Она обвела глазами гостиную и кухню. Нож. Ей нужно было достать нож. Она снова посмотрела в щель в двери. Он пытался что-то найти – сбрасывал книги с полки, рылся в ящиках. Нашел флешку и бросил в рюкзак. Хотя жертвой была она, вид и у него был испуганный. Нужно было действовать быстро, пока он отвлекся.

Она повернула голову, кляп во рту надавил на миндалины, и она едва не задохнулась. Стук крови отдался эхом в затекшем теле, болью вспыхнул синяк на лице.

Когда она медленно спустилась с кровати к краю, тонкий матрас сдвинулся вперед, она потеряла равновесие, скатилась с дивана-кровати и с грохотом шлепнулась на пол, стукнувшись левым виском, куда пришелся его удар.

Звук эхом отдался по комнате, но он не услышал. Он был полностью поглощен тем, что печатал за компьютером на столе.

Требовалось огромное усилие, чтобы подняться, и она подползла к стене, прислонилась к ней и смогла встать на колени, с трудом контролируя рвотные спазмы, подступавшие, когда кляп давил на горло. Дышать было тяжело, и ей дважды приходилось останавливаться.

Когда она наконец поднялась на ноги и, пошатываясь, встала посреди комнаты, это стало настоящей победой. Нетвердо шагая, она обошла кровать. На низком столике у стены, у самого края, стояла коробка со «Скраблом» [1] , которую она задела ногой. Коробка покачнулась и с грохотом рухнула на пол, фишки с буквами

рассыпались по ковру.

Он все еще стоял за столом и что-то печатал. До кухни оставалось совсем немного. Она увидела возле духовки блок ножей.

Их было восемь, но кухонная стойка располагалась выше ее талии, и со связанными за спиной руками дотянуться было невозможно.

Чтобы достать нож, ей пришлось наклониться и зажать подставку для ножей под мышкой, как лассо. Изогнувшись вбок, она перевесилась через стойку. Руки горели от боли, когда она, с трудом шевеля ими, сдвинула их чуть влево и попыталась схватиться за блок ножей, но не смогла его удержать.

Потея от усилий, она попробовала снова, и боль была такой сильной, что перед глазами вновь вспыхивали звезды. С четвертой попытки ей удалось, и блок ножей с грохотом упал на край стойки.

Теперь ножи торчали горизонтально и почти на уровне столешницы. Полная надежд, она повернулась к ним спиной и связанной рукой дотянулась до длинного разделочного ножа. Она обхватила пальцами рукоятку…

– Нет-нет-нет, – раздался голос. Он стоял у кухонного стола и наблюдал за ней. Она сделала шаг вперед и почувствовала, как нож гладко выскользнул из блока. Крепче сжав рукоятку, она повернулась и попятилась к нему, но ей не хватило скорости. Он шагнул в сторону, она споткнулась и упала, больно приземлившись на рукоятку ножа и собственные связанные руки.

– Ты не оставишь меня в покое, да? – спросил он тихо и спокойно. Она вскрикнула, попыталась брыкаться, но он ухватил ее ноги, поднял с пола и бросил обратно на диван-кровать.

Он занес над ней нож, и она увидела, как он оглядывается, лихорадочно пытаясь понять, что делать. Он схватил нижнюю часть складной рамы и наклонил, подняв ее ноги. Ее тело согнулось пополам, он навалился сверху, придавил ее весом и металлическим каркасом дивана-кровати. Все тело ожгло болью, плечи выскочили из суставов, колени поднялись над головой. Кляп во рту двинулся вниз по горлу, сдавливая трахею.

А потом нож вонзился ей в спину, распорол щеку, бедро, икру. Он втыкал нож в матрас.

Она не могла дышать, неистовые удары не прекращались, нож погружался в ее тело, матрас давил сверху.

Она надеялась, что смерть наступит быстро, но три минуты до того, как ее желание было исполнено, стали для нее вечностью.

Главный инспектор полиции Эрика Фостер стояла в пустой комнате ветхого викторианского дома. В окно давил мрачный серый октябрьский вечер. Половицы местами прогнили, по потолку расплылось желтое влажное пятно, слилось со стеной и потекло вниз, оставляя пузыри на выцветших обоях в цветочек. Голая лампочка в сорок ватт окутывала комнату тусклым светом. В складках зимнего пальто Эрики зазвонил телефон. Сестра, Ленка.

– Эрика, я только что пыталась связаться с тобой по фейстайму, – сказала она по-словацки.

– У меня новый телефон, я еще его не настроила, – честно призналась Эрика, переложила телефон к другому уху и подняла воротник, чтобы стало чуть теплее.

– Ну, как дела в новом доме?

– Хорошо. Грузчики доставили все мои коробки, и… – Эрика огляделась по сторонам, пытаясь представить, как она собирается сделать из этой дыры что-то напоминающее дом, и внезапно осеклась, когда за стеной раздался пронзительный грохот.