Роковой выбор
Шрифт:
А теперь он собирался жениться снова, потому что, хотя у него были уже две дочери, я и моя сестра, народу хотелось, чтобы в будущем на трон Англии взошел мужчина, и он требовал от моего отца рождения наследника.
– Так что ты понимаешь, милочка, – продолжал он, – твой отец должен выполнить свой долг. Я надеюсь, ты полюбишь свою новую маму.
– У меня не может быть другой мамы, – сказала я. – У меня была мама, и я потеряла ее.
Он снова принял грустный вид, но мне показалось, что перспектива нового супружества не была ему неприятна. «Что ж, – подумала я. – Может быть, его новая жена будет молода и красива и ему не
Скоро о предстоящей женитьбе герцога Йоркского стало известно всем.
Девочки обсуждали это вполне открыто.
Хотя он был нашим с Анной отцом, не было никакого смысла секретничать, ибо весь двор только и говорил об этом.
Герцогиня де Гиз очень бы подошла ему. Может быть, это она и будет? Или принцесса Вюртембергская? А почему не мадемуазель де Рейс?
– Интересно, кого из них выберут, – сказала Элизабет Вилльерс. Мне казалось, что ни одна из них ее не устраивала. Уж если свадьбе быть, то пусть молодая жена будет безобразной и бесплодной. Она, очевидно, надеялась, что когда-нибудь английской королевой стану я.
Мне это казалось нелепым, и я не могла вообразить, чтобы это когда-нибудь произошло. Одна мысль об этом внушала мне страх. Но если бы отец женился и у него родился сын, наш двор в Ричмонде потерял бы всякое значение. Бедная Элизабет, как это было бы для нее печально!
И вдруг неожиданно появилась еще одна претендентка на титул герцогини Йоркской. Это была принцесса Мария-Беатриса Моденская.
Мой отец послал на континент графа Питерборо. Говорили, что он должен был тайно понаблюдать за этими дамами и сообщить свои впечатления о них герцогу. Его сведения предназначались только моему отцу, но каким-то образом нам они тоже стали известны.
Герцогиня де Гиз была коротышка и дурно сложена, к тому же по виду она не отличалась хорошим здоровьем, так что было маловероятно, чтобы она могла произвести на свет желанного наследника. Мадемуазель де Рейс? Принцесса Вюртембергская? Обе недурны собой, но тем временем мой отец увидел портрет молодой Марии-Беатрисы Моденской.
Мне приятно вспомнить, что, сделав выбор, он сообщил о нем мне первой.
– Она станет тебе подругой, – сказал он. – Питерборо так мне о ней пишет! Она среднего роста, что очень хорошо, потому что, хотя я бы не избрал карлицу, мне не хотелось бы, чтобы жена смотрела на меня сверху вниз. У нее серые глаза и движения полны грации. Она мила и наивна, почти еще ребенок. Она очень здорова, эта малышка, и она родит мне сыновей. Питерборо пишет, что, хотя она отличается мягкостью и скромностью, она любит и поспорить. Я думаю, тебе понравится моя маленькая невеста из Модены.
– Важно, чтобы она понравилась вам, – сказала я.
– Ты права, но все же мне хотелось услышать одобрение моей любимой дочери. И я уверен, что она одобрит мой выбор. Мое милое дитя, у тебя будет маленькая подружка.
Она была очень молода и очень испугана. Мне она понравилась с первой минуты. Мой отец очень гордился ею и считал, что ему повезло с такой красавицей женой.
Были, конечно, и те, кто возражал против этого брака. Они называли его папистским и пытались помешать ему. Когда бракосочетание состоялось, они предложили моему отцу удалиться от двора и стать простым деревенским сквайром. Но король не поддержал их.
Я не знала тогда, какое чувство протеста
В то время я только радовалась, что у него такая прелестная жена. Я вполне поняла, почему он был вынужден жениться, и, хотя я никогда не забывала свою мать, к своей мачехе я с первой встречи стала относиться по-дружески, а потом и полюбила ее.
Отец говорил, что мы обретем в ней подругу для игр, и в некотором смысле так оно и вышло. Мария-Беатриса была примерно того же возраста, что Элизабет Вилльерс и Сара Дженнингс, но она казалась моложе, и, хотя она происходила из правящего дома, у нее не было и доли высокомерия, которым отличались эти девицы. Пятнадцать лет – слишком ранний возраст для замужества, особенно когда при этом приобретаешь двух падчериц, одну на шесть, а другую всего на четыре года моложе себя.
Я чувствовала, что она была очень несчастна, оказавшись после родного дома в чужой стране, рядом с мужем, который должен был казаться ей стариком. Отец был старше ее на двадцать пять лет, но я думала, что она скоро поймет, какой он чудесный человек – самый лучший в мире, – и тогда она перестанет раскаиваться, что вышла замуж, а не стала монахиней, как ей этого хотелось.
Моя искренняя симпатия к ней и совсем небольшая разница в годах между нами сделали ее вскоре откровенной со мной.
– Мне была очень неприятна мысль о замужестве, – говорила она мне своим мелодичным голосом со своеобразным акцентом. – Я желала уйти в монастырь.
Я очень жалела ее, представляя себя на ее месте, вынужденной покинуть отца, близких, друзей и отправиться в какую-нибудь чужую страну.
Впрочем, когда я побольше узнала о ее жизни дома, я подумала, что приезд ее к нам не был для нее такой уж трагедией. Детство ее было не такое счастливое, как у меня.
Бедная Мария-Беатриса происходила из славного семейства д'Эсте, известного своим благородством, храбростью и покровительством всякого рода искусствам. К сожалению, ее отец Альфонсо, страдавший жестокой подагрой, целиком зависел от своей властной жены, герцогини Лауры, управлявшей не только своей семьей, но и всей страной. К тому же он умер, когда Мария-Беатриса была совсем маленькой, а ее брат, Франческо, моложе ее на два года, и вовсе младенцем.
После смерти Альфонсо их опекуном был назначен брат отца, Ринальдо, но герцогиня Лаура взяла все в свои руки.
– Моя мать – очень хорошая женщина, – рассказывала мне Мария-Беатриса. – В детстве мы не всегда это понимали. Она казалась нам очень суровой, но это потому, что она всегда старалась, чтобы нам же было лучше. Видишь ли, она считала, что мы, чтобы вырасти сильными духом, никогда не должны обнаруживать слабость.
– Значит, она была сурова с вами.
– Для нашей же пользы, – настаивала Мария-Беатриса. – Я терпеть не могла супы. Однажды меня стошнило после того, как я поела супа, и больше я уже не хотела их есть. Мама сказала, что это слабость. Суп полезен и питателен. Я должна преодолеть свое безрассудство и капризы. Я должна научиться любить суп, потому что он мне полезен. И поэтому мне приходилось есть суп каждый день.