Роковой выстрел

Дойл Артур Конан

Я ждала его с нетерпением. Каждую минуту я подходила к порогу беседки, ожидая, не услышу ли его походку.

Вернувшись от порога, я только что собиралась сесть на скамейку, как услыхала шаги на дорожке и увидала чью-то тень.

Я с радостной улыбкой устремилась к дверям; но улыбка моментально сменилась выражением удивления и даже страха, когда я увидела перед собой худую бледную физиономию Октавия Гастера.

В его манере и в самом деле было нечто, способное внушить недоверие любой женщине на моем месте.

Вместо

того, чтобы сразу же раскланяться, он обвел глазами сад как бы для того, чтобы удостовериться, что мы совершенно одни.

Потом он крадущейся быстрой походкой вошел в беседку и уселся на стул, находившийся между мной и дверью.

– Не бойтесь, - сказал он, заметив тревогу на моем лице; вам нечего бояться. Я пришел сюда только для того, чтобы иметь возможность поговорить с вами.

– Вы не видали мистера Пилляра?
– спросила я, делая страшное усилие, чтобы принять самоуверенный вид.

– А-ха! Не видал ли я вашего Чарли?
– едким тоном повторил он.
– Вы, значит, ждали его? Что ж, разве с тобой, моя птичка, имеет право беседовать только Чарли?

– Мистер Гастер, вы забываетесь!

– Чарли и Чарли, и вечно Чарли, - продолжал, не обращая внимания на мою фразу, Гастер.
– Да я видел его, этого Чарли. Я сказал ему, что вы дожидаетесь его на реке, и он моментально помчался туда на крыльях любви.

– К чему была эта ложь?
– спросила я, делая новое усилие, чтобы не потерять хладнокровие.

– Чтобы иметь возможность видеться и говорить с вами. Неужели вы любите его так сильно? Неужели слава, богатство, могущество, размеры которого невозможно себе представить, неспособны побороть этот первый любовный девичий каприз? Бегите со мной, Шарлотта, и вы будете иметь все - и славу, и богатство, и могущество.

И он умоляющим движением протянул ко мне свои длинные руки.

Даже и в этом момент мне бросилось в глаза их сходство со щупальцами гигантского паука.

– Вы меня оскорбляете, сэр!
– вставая, вскрикнула я.
– Вы жестоко поплатитесь за такое поведение пред беззащитной девушкой.

– Ах! Вы только говорите это, но не думаете. В вашем нежном сердце наверное найдется хоть капля жалости к несчастнейшему из смертных. Нет, вы не уйдете отсюда, не выслушав меня.

– Пропустите меня, сэр.

– Нет, вы не выйдете, покуда не скажете, могу ли я надеяться завоевать вашу любовь.

– Как вы смеете говорить мне подобные вещи?
– во весь голос крикнула я, чувствуя, что негодование во мне начинает сменяться страхом.
– Вы, гость моего будущего мужа! Скажу вам раз навсегда - я чувствую к вам лишь отвращение и презрение; вы рискуете превратить их в открытую ненависть.

– А! Вот как, - задыхающимся голом прохрипел он, неверной походкой приближаясь ко мне и поднося руку к горлу, точно чувствуя затрудненность речи.
– Значит, моя любовь

вызывает у вас ненависть. А!
– продолжал он, приближая свое лицо вплотную к моему лицу, так что мне пришлось отвести глаза в сторону, чтобы не видеть его вдруг остекленевших глаз.
– А! Теперь я понимаю! Вот причина этому.

И он ударил кулаком по своему ужасному шраму.

– Молодые девушки недолюбливают таких штучек. Да, у меня нет прилизанной, загорелой, чисто выбритой мордочки, как у этого Чарли - этого зубрилы-школьника, этого здорового животного, не желающего ничего знать, кроме спорта и...

– Пропустите меня!
– крикнула я, бросаясь к двери.

– Нет, вы не уйдете, - прошипел он, отталкивая меня назад.

Я яростно отбивалась от его объятий.

Его длинные руки охватили меня, словно стальной лентой.

Я чувствовала уже, что меня покидают последние силы, и только что хотела сделать последнее отчаянное усилие освободиться, как вдруг какая-то неодолимая сила оторвала от меня нападающего и швырнула его далеко на песок аллеи.

Я подняла глаза.

Я увидела в дверях высокую фигуру и широкие плечи Чарли.

– Бедняжка моя, - проговорил он, сжимая меня в объятиях, - сядьте сюда... вот в этот угол. Опасность миновала. Еще одну минуту и я вернусь к вам.

– О, не покидайте, не покидайте меня, Чарли, - прошептала я, когда он повернулся уходить.

Но он не стал слушать мои мольбы и большими шагами вышел из беседки.

Мне из моего угла не было видно ни того, ни другого, но я ясно слышала их разговор.

– Животное, - говорил голос, который я едва могла признать за голос моего жениха, - так вот зачем вы отправили меня по ложному пути?

– Да, именно затем, - небрежным тоном сказал иностранец.

– И вот как вы платите нам за гостеприимство, негодяй.

– Да мы немножко... позабавились в вашей восхитительной беседке.

– Мы!.. Вы еще находитесь на моей земле, и мне не хотелось бы подымать на вас руку, но, клянусь небом...

Чарли говорил теперь тихим прерывающимся голосом.

– Зачем вы клянетесь? В чем, собственно, дело?
– медленно произнес Октавий Гастер.

– Если вы осмелитесь примешивать к этой истории имя мисс Ундервуд и инсинуировать...

– Инсинуировать? Я ничего не инсинуирую. Я говорю прямо и открыто, во всеуслышание, что эта барышня, кажущаяся такой невинной, сама попросила...

Я услыхала глухой удар и шорох гравия аллеи.

Я была слишком слаба, чтобы тронуться с места. Я только всплеснула руками и издала легкий крик.

– Собака, - сказал голос Чарли, - повторите это еще раз, и я заткну вашу пасть навеки.

После короткого молчания послышался странный, хриплый голос Гастера.

– Вы ударили меня, - пробормотал он.
– Вы пролили мою кровь!