Роковой зов
Шрифт:
Ожившая легенда, несуществующий миф, древняя история их мира. И вот, пожалуйста, прошлое резко и метко напомнило о себе. И как хорошо, что не только Тьма, но и Свет восстали из пепла далеких веков.
Рядом с Хранителями стояли мирасы, Марку нравилось это название, когда он учился в академии. Помощниками нынешних Служителей Света стали гигантский серебристый волк и грозная белая змея.
Ревенфорд и Строгова странно улыбнулись друг другу, а затем снова соединили руки, образовав своеобразный круг, и направили дивные потоки Света далеко за пределы зала и, скорее всего,
Свет мягкими волнами растекся по окрестностям, далее достиг Римстока и плавно окутал город целиком, уничтожая в людям темные магические остатки, возвращая в их сердца тепло и покой. Но поток на этом не остановился и, пройдя столицу насквозь, отправился дальше, на север, быстро достиг глубокого ущелья Вильярд и ринулся на помощь несчастному путнику, мобиль которого потерпел страшное крушение несколькими часами ранее. Это был Александр Риверс, герцог Оршанский и его сердце почти не билось.
Остатки мобиля покореженной обгоревшей металлической грудой лежали в метре от пострадавшего, а тело профессора археологии было так же изломано, руки и ноги лежали под неестественным углом, голова — разбита, мужчина был весь в крови, у него был сломан позвоночник.
Свет осторожно коснулся несчастного, прошелся по контурам тела, едва касаясь, а потом мягко, но настойчиво проник внутрь, окутал снаружи и ритмично запульсировал, словно делая искусственное дыхание и запуская одновременно сердце. Раны заживали на глазах, кости и сухожилия сращивались, только вот позвоночный столб был слишком поврежден и светлая магия не успела завершить исцеление, развеялась.
К пострадавшему уже спешили стражи правопорядка с Эриком Макормаком во главе.
Над материком Орос занимался рассвет нового дня. Темная ночь отступила и передала права дневному свету.
Глава 11. Скандал в семействе Ревенфорд
Реджинальд Ревенфорд
Как я себя чувствовал? Как последний дурак!
Я сделал большой глоток виски, стакан снова опустел, уже в который раз. Чего уж там, добью всю бутылку. И я начал пить из горла, благо, Горинс крепко спал и видел десятый сон, некому пристыдить молодого непутевого графа. И Нина уже ушла к себе.
Приставленная к ней горничная оказалась смекалистой девушкой, быстро просекла брачные татуировки на наших запястьях и со словами, вам сюда, миледи, оперативно утащила новобрачную в хозяйскую спальню. Не удивлюсь, если она еще и встала на страже покоя новой хозяйки и прямо сейчас бдит у закрытой двери. Не дай Боги, супруг не вовремя нагрянет. Без предварительной-то записи.
Темный тебя подери, кажется, бутылка кончилась. А вторую я не подумал припрятать. Бар, наверняка, закрыт. Что б тебе, Горинс, во сне икалось.
Тошно и что-то жжет в груди. Я со всего маху кинул пустую бутылку, она попала точно в цель — в портрет короля на противоположной стене, и разлетелась на мелкие осколки. Немного полегчало.
Но потом я снова вспомнил лицо Эдриана: черные жуткие глаза, презрительную усмешку, холод и отстраненность. Но если раньше я все списывал на его чрезмерный
Я никогда не знал настоящего Эдриана Данмарского. Все годы службы подлое лицемерие я принимал за доброжелательность и доверие, высокомерие — за излишнюю сдержанность, равнодушие и безразличие — за тактичность и признаки исключительного самообладания. Его вежливое «Друг мой», звучащее в голове, теперь осознавалось как самая настоящая издевка. Ты непроходимый идиот, Реджинальд Ревенфорд, Карающая длань короля Ингрии!
Я подошел к окну и распахнул створки настежь, вдохнул свежесть весеннего утра, растер ладонями лицо и, присел на подоконник, свесил ноги наружу и облокотившись на раму, стал наблюдать за разгорающимся рассветом. Хоть что-то в этом сумасшедшем мире не меняется.
За спиной тихо открылась и закрылась дверь, послышался шелест шелковой ткани и мягкие крадущиеся шаги, а потом шею обвили тонкие руки. Нина. Она доверчиво прильнула сзади, окутала меня тонким ароматом роз и своими робкими и нежными прикосновениями смогла незаметно и быстро прогнать печаль. На сердце сразу полегчало. Как же ты догадалась прийти сюда?
Я осторожно развернулся, влез обратно и обнял Нину. Она доверчиво прильнула, положила голову на плечо, взяла меня за руку и переплела наши пальцы. На запястьях темнели брачные узоры. Боги, мы ведь женаты! Мысль прострелила насквозь и вызвала какой-то благоговейный трепет. Эта женщина в моих руках — моя жена, мой друг, моя вечная спутница жизни, предназначенная мне судьбой.
Нина подняла голову и посмотрела прямо в глаза, тихо вздохнула, встала на цыпочки и решительно поцеловала. Тело откликнулось мгновенно, по спине побежали предательские мурашки. Мы замерли на несколько секунд, всматриваясь друг в друга: она — несмело давая желанную надежду, я — ища малейшие признаки сомнения.
Дыхание участилось, когда я увидел в ее глазах абсолютное доверие и любовь. Моя ты, родная! Я взял ее маленькую ладошку и приложил к груди в районе сердца, пусть послушает, что она делает со мной. Кожу обожгло, кровь забурлила сильнее. Ладошка стала беззастенчиво путешествовать дальше, открывая новые горизонты.
Я расстегнул и сбросил с ее плеч легкий шелковый халат, присел на подоконник и одним движением усадил жену себе на колени. Стыдливый румянец разлился по щекам девушки. Какая же ты сладкая, если б ты знала. Поцелуй был глубоким и жарким, правда, я еще пытался сдерживать себя. Проложил дорожку из коротких поцелуев вдоль шеи, потом от ее ключиц к раскрытым манящим губам, вкус ее бархатистой кожи пьянил и сводил с ума.
Едва сдерживаясь, я тихо прошептал.
— Нина, если мы сейчас не остановимся, больше я тебя не отпущу…
В ответ девушка мягко отстранилась, встала с колен, протянула руку и несколькими ловкими движениями распустила косу, волосы окутали ее с двух сторон, укрыли как покрывало. А потом, не дав мне опомниться, Нина спустила бретельки своего шелкового пеньюара, он скользнул вдоль тела и воздушным облаком осел на дорогом шинарском ковре.
Большего приглашения мне и не требовалось.