Роль в сказке для взрослых или "Таланты и Полковники"
Шрифт:
– Но позвольте… что же мы? Такой парень говорит с нами - вечная память, цены ему нет!
– а мы слушаем самих себя… включайте!
Вот тут Инфанта и подала голос: ей больше не хотелось этой поэзии.
– Сеньор Филипп!
– окликнула она, открывая балконное окно пошире. Женщина-врач непроизвольно сделала два шага к ней. Филипп же, напротив, замер, втянул голову в плечи.
– Нет, нет, доктор, вам не надо, со мной уже все в порядке. Я только сеньора Филиппа зову.
Он сполз с подоконника и, ни на кого не глядя, отправился
– Ну как, обошлось?
– спросил он.
– Хочу есть.
– Что ж… хороший признак.
– И вообще нам пора отсюда. Вы не представляете, как там роют землю!… Насколько я исчезла, на два часа?
– Больше. Прошло около четырех.
Она изобразила ужас.
– Когда майор Вич потерял меня в универмаге "Меркурий", было знаете что? Пол-Легиона туда съехалось… объявили по радио, что ни один покупатель не выйдет, а их там было тысяч семь! Так что возьмите меня на ручки - и на выход…
– Что такое… "на ручки"? Я вроде бы не удочерял вас…
– Это вы плохо сказали. Удочерять не надо, папа у меня свой… вот только занят он очень. Ну что - слабо взять меня на руки и вынести?
– Послушайте… мы в доме, где такая оглушительная трагедия! И вы смеете…
– Вот она и оглушила меня! Мало?! Надо еще, чтоб я сошла с ума? Хорошо, - вздохнула она, - пойду своими ногами. Хотя еще слабенькая.
Встала. Стянула с себя чужое пончо.
– Вперед?
– Я хотел бы остаться… И быть на погребении! Впрочем, на такси я могу посадить вас…
– Вот уж нет! Вместе пришли - и уйдем вместе. А не то… Не то я скажу всем этим "кобрам", кто я такая! И что на папины деньги мы делаем спектакль, что у меня в вашей пьесе главная роль… а у вас теперь приличный амулет, которого вы стесняетесь так глупо и так не по-мужски…
К великому для него счастью, она говорила это шопотом. Но ведь в любую же секунду и по-иному могла…
– Ну как, вместе уходим?
– Да.
Он постарался поскорее пересечь ту комнату, только пообещал в дверях:
– Я вернусь… я не прощаюсь. Извините меня.
– А я прощаюсь, - повернулась к мужчинам Инфанта, а затем к женщине.
– Доктор,спасибо… вы ничем таким не кольнули меня?
– Нет… не было надобности. Послушайте, но мы так и не познакомились с вами!
– Не жалейте! А вы красивая… Если б амулетики давали за это, у вас был бы не такой! Ручаюсь!
Закрылась за ними эта дверь… хлопнула и входная.
27.
"БОЛЕРО" - так называлась харчевня, про которую Инфанта твердо сказала "Вот!"
– У вас есть хотя бы пятерка, чтоб меня накормить? Ну правда же, я голодная!
По-плебейски обшарив карманы, Филипп нашел целых восемь пеньолей, о чем и доложил. Он устал от этой милой непосредственности, от этих капризных аппетитов, обмороков, бурных слез, высыхающих мгновенно,
Еще не заняв столика, она стоя потребовала "большую такую отбивную с грибами, перцем, черносливом и всем, что полагается". Для них нашелся отдельный уголок за бамбуковыми жалюзи. Себе Филипп спросил, передразнивая Инфанту, "большую такую… кружку пива и бутерброд".
– Если войдет полицейский или легионеров парочка, и у них будет радиоболтушка, "воки-токи", - это точно за мной! Следите! Мне тогда лучше в уборной пересидеть… Не хочу, чтоб нас накрыли раньше, чем я наемся!
– Такой аппетит… после зрелища смерти?
– А докторша объяснила же: "самолечение организма от стресса!"… Вот интересно: допустим, она узнала, кто я такая, а сознание я теряю уже потом… Она не воткнула бы мне стрихнин в вену? Или что-нибудь наподобие?
– Не говорите вздора!
– А по-моему, могла бы. А старый Делано - он что… ядом?
– Нет. Отворил себе вены в горячей ванне. Римский способ… очень популярный во времена упадка империи.
Пауза. На уровне слов Инфанта была смышленой.
– Это как бы намек, что у нас время упадка? Его намек или ваш?
От надобности отвечать Филиппа освободил хозяин, принесший еду. Ее вид и запах, сами по себе превосходные, а также хищный восторг, с каким Инфанта принялась за мясо, вызвали у Филиппа маленький горловой спазм. Она что-то заметила и жадничать прекратила… После паузы сказала тихо:
– Какой мальчик был обаятельный… на том фото.
– Да. Он и другие имел достоинства, - жестко добавил Филипп, - например, здорово разбирался в поэзии… хотя готовился стать хирургом. По нынешним временам - просто на редкость хорошо разбирался!
Она усмехнулась еле заметно: наверное, Филипп проверяет, что именно она слышала, когда эти бородачи забыли ее на балконе.
– Это вы для меня сказали, специально!
– она выдержала его взгляд.
– Потому что у самого у вас - совсем другой вкус… более лирический, что ли. Вы - сказочник! И не изображайте, пожалуйста, что вы тоже… хирург! Давайте лучше о наших делах… Об "Исповеди лгуньи"… Что? Что вы головой качаете?!
– Здесь нельзя это играть, - вздохнул он.
– Здесь надо играть не это.
– Ерунда!
– она вновь принялась за отбивную, словно ей срочно понадобились свежие силы, чтобы его победить ради него же.
– Сами говорили ведь: смягчать сердца! Смягчать - это так нужно сейчас!… Это просто главное. Ха! Неужели я должна объяснять это вам?… Такому глубокому, такому изумительному знатоку наших сердец?!
Предполагается, что не устоять ему против такой примитивной, но вкусной наживки?
– На это я не клюю, - улыбнулся он.
– У меня пока нет размягчения мозга.