Роланд Несравненный
Шрифт:
– Молчите оба! – приказал король. – Клянусь бородой, ни один из моих пэров не будет избран в посольство.
Тогда встал с места архиепископ Турпен из Реймса:
– И впрямь, нельзя к поганым слать наших самых славных рыцарей. Мы семь лет уже бродим по Испании, из конца в конец исходили этот край, множество бедствий претерпели и горя хлебнули. Государь, дайте отдохнуть вашим воинам, а перчатку и жезл передайте мне: я сам доставлю ваш ответ язычникам.
– Садитесь на ковер и извольте молчать! – разгневался король.
Стали думать бароны, кого же все-таки послать послом к Марсилию.
– Пусть
– Вот это дело! – согласились франки. – Граф хитер и оборотист, он лучше всех исполнит королевское поручение!
Испугался граф Ганелон, сбросил в гневе с плеч широкий плащ, подбитый горностаем, остался в одном шелковом камзоле, презрительно и надменно взглянул на Роланда. Невысок ростом Ганелон, но статен и крепок. Гордое лицо его пылает от ярости, глаза сверкают – ничего не скажешь, хорош граф! Любуются на него королевские пэры, любуется король. А Ганелон между тем повернулся к Роланду и процедил сквозь зубы:
– Ты злобный безумец, Роланд! Кому же не ведомо, что я твой отчим? Из-за тебя король посылает меня к Марсилию. Что ж! Дай только Бог вернуться из Сарагосы целым и невредимым, уж мы с тобой посчитаемся! Так за все разочтемся, что будешь помнить меня до самой смерти!
Смотрит Роланд на графа Ганелона, хорошо знает, отчего тот пришел в такую ярость. С того дня, когда вероломный граф столкнул на турнире Роланда с его отцом Милоном Англерским, желая погубить своего пасынка, судьба уже не раз сводила юного рыцаря с коварным отчимом. Знает Роланд: завидует Ганелон его славе и удачливости, его ловкости и его знаменитому Дюрандалю. А больше всего не может злопамятный граф простить Роланду одну их встречу, что произошла как-то на сельской дороге.
Граф Ганелон был заядлым и азартным охотником – точь-в-точь император Карл. Бывало, неделями не сходил он с коня, преследуя добычу. Однажды целую осень проохотился Ганелон в окрестностях Ахенского дворца. Леса вокруг королевской столицы густые и кишмя кишат всякой живностью. Травил Ганелон лис и зайцев, лосей и медведей, но самой лакомой добычей были для него кабаны. Любил Ганелон вкусно поесть и в этом своем пристрастии не отставал ни от короля, ни от его пэров.
Обычно перед обедом сами знатные охотники зажаривали на вертеле свою добычу – кому что было по вкусу. Ганелон же больше всего на свете любил жареную свинину, отчего и попал в обидную и постыдную переделку.
Так вот, на исходе охоты выследил Ганелон кабанье стадо, пустился его преследовать и далеко опередил своих слуг и сотоварищей по полевой потехе. В пылу охоты выскочил Ганелон на сельскую дорогу и увидел впереди огромное облако пыли.
«Вот они!» – возликовал граф и с копьем наперевес врезался в самую гущу пыли, с наслаждением слыша визг, хрюканье и топот копыт. Когда же налетевший ветер разогнал пыль, неудачливый охотник с огорчением понял, что принял за кабанов обычное стадо свиней, которых погонщики-мясники, вооруженные дубинами и ножами, вели в столицу на королевскую кухню. Две жирные свиньи, заколотые Ганелоном, лежали на дороге, остальные бросились врассыпную. Пастухи, рассвирепевшие от неожиданного и дерзкого нападения, от досадной
Добрый удар дубины сбил графа с коня, свинопасы навалились на него всей оравой и вскоре подвесили беднягу на придорожный дуб, обмотав веревку вокруг железного ворота рыцарского шлема. Графу не грозила опасность задохнуться, но его положение было постыдным: Ганелон вертелся на веревке, тяжесть вооружения тянула его за шею, подбородок упирался в железо.
«Негодяи! – хрипел граф. – Будьте вы прокляты!»
Между тем погонщики, бросив у ног своего пленника двух убитых свиней, собрали стадо и отправились дальше, не обращая никакого внимания на проклятия их обидчика.
На счастье графа, вскоре на дороге показался всадник. С одного взгляда оценив отчаянное положение подвешенного рыцаря, всадник перерубил веревку, и Ганелон шлепнулся у ног его коня в придорожную траву.
– О! Это вы, граф? – воскликнул всадник. – Государь беспокоится, куда вы запропастились, и послал меня пригласить вас на сегодняшний ужин.
Со злобой и яростью признал Ганелон в своем спасителе юного Роланда.
– Благодарю за помощь, – скривился он, с трудом поднимаясь на ноги. – Однако не воображай, что ты меня спас. Я бы и сам без труда выпутался из этой небольшой неприятности. К тому же я не из тех, что любят одолжаться, и предпочел бы лучше умереть, чем быть тебе обязанным.
Резко повернувшись, ослабевший граф не удержался на ногах и под смех Роланда свалился в пыль подле свиных туш, распростертых на дороге.
Вечером он, как ни в чем не бывало, восседал за пиршественным столом при дворе Карла Великого. Однако, когда подали его любимую свинину, граф от нее отказался.
– Вы злопамятны, граф, – весело окликнул его Роланд, сидевший напротив, – это нехорошо. Вы, может быть, отталкиваете старого товарища по несчастью! Или вы забыли, как он выглядит?
Ганелон посинел от злобы.
– Я ничего не забываю, – пробормотал он. – Я ничего не забываю…
Не забыл и Роланд про этот случай. Знает: готов его отчим на все, лишь бы отомстить своему удачливому пасынку.
Однако Роланд горд и отважен.
– Государь, – сказал он Карлу Великому, – если граф отказывается ехать к Марсилию, я по-прежнему готов его заменить!
Почернел Ганелон от гнева:
– Ты не замена мне, Роланд! Я тебе не сеньор, а ты мне не слуга. Если велит король – я исполню свой долг. Что ж, поеду я к маврам в Сарагосу. Но чует мое сердце: натворю я безумств у неверных, утолю свой гнев и свою обиду!
При этих словах графа Роланд рассмеялся ему прямо в лицо, еще более разъярив Ганелона.
– Я ненавижу тебя! – процедил он сквозь зубы Роланду. – Неправедно я избран в послы, и это ты подстроил… Государь! – громко обратился он к королю. – Я готов исполнить вашу волю. Я знаю, нет возврата тому, кто отправляется к маврам. Помните, государь: вы отдали мне в жены вашу сестру Берту… Передайте ей от меня поклон, скажите, что всего на свете дороже она графу Ганелону!
– Что-то вы разнежились, сударь! – нахмурился король. – Пора вам исполнять мой приказ.