Ролевик: Рейнджер

Дуров Виктор

– Отдай мне свой сосуд.

– Чего? – ассасин отвисшей челюстью и недоумённым тоном порушил всю торжественность момента. Хранитель наклонился к нему, рассматривая, как экспонат в музее. Потом, наверное, решил, что сделать самому будет проще, чем объяснять. Он протянул руку, вытащил из ножен на спине Лекса катану и просто положил её горизонтально перед собой на воздух на уровне лица.

А потом рукоять меча словно взорвалась, рассыпавшись в воздухе голубоватыми искрами, которые закружились вокруг клинка по весьма прихотливым траекториям. Полетав немного, они все собирались на вытянутую вперёд ладонь Хранителя, образуя мягко светящуюся пирамидку, которую тот тут же понёс к светящейся колонне. Лишённый

внимания моего в каком-то смысле коллеги, висящий в воздухе клинок рухнул вниз. Лекс коротко глянул на Арагорна, потом решительно наклонился и подобрал оружие, сунув его на место. Наблюдатель, вновь обнаружившись около ассасина, что-то коротко сказал тому на ухо.

Тем временем Хранитель, размахнувшись, как в кабацкой драке, влепил по колонне оплеуху ладонью, на которой лежала пирамидка. Столп загудел, как пустотелая железная труба, от него пошли еле уловимые волны искажения пространства. Докатившись до фигуры Арагорна, они стали изменять его. Привычная уже фигура Игрока разбухла, покрылась трещинами… А потом как-то резко, без перехода, на месте Арагорна возникла исполинская гуманоидная фигура, сотканная из белого пламени. Чётких контуров она не имела, расплываясь и непостижимым образом сливаясь с миром вокруг. На какой-то миг за спиной мелькнули два исполинских крыла, буквально пришитых густой бахромой к Реальности.

Видение крыльев, мигнув, исчезло, зато остальная фигура стала более материальной, что ли. И на ней стали видны многочисленные… дефекты? Трещины, рубцы, язвы, в которых клубилось что-то неприятное. Под кожей, казалось, ползали какие-то паразиты, в правой ладони так и вовсе зияла сквозная дыра.

Колонна изменилась, словно проявился составляющий её каркас. Внутри летали многочисленные золотистые огоньки. Краем глаза я уловил какое-то мерцание и повернулся к фигуре Арагорна. Это по его семипалой руке бегали голубоватые огоньки, и дыра в ладони стала быстро затягиваться, словно они её штопали. Существо издало вздох полный облегчения, глянуло в сторону ассасина и коротко ему кивнуло. Нет, кивнул уже Арагорн в привычном виде. И когда успел превратиться?

– Часть стала целым, – Хранитель отошел от колонны и вновь остановился напротив Лекса. – Тебе пора человек.

Фигура взмахнула рукой и прямо перед ногами ассасина разверзлась дыра или, точнее сказать, люк. Снизу ударил тёплый свет, какой-то необъяснимо родной. Алексей несколько секунд простоял, как памятник самому себе, потом поднял голову и глянул в лицо Хранителя. Губы парня шевельнулись, словно он хотел что-то сказать. Его собеседник кивнул головой, и свет, бьющий из люка, мигнув на долю мгновения, неуловимо изменился.

Ассасин повернулся к нам и улыбнулся какой-то обречённой улыбкой.

– Лёша, слушай внимательно, запоминай! Если будешь на Земле – найди нас! – закричал я и стал, тщательно выговаривая слова, диктовать свой адрес и телефоны – мобильник, домашний, рабочий… Но он, покачав головой, коротко указал на уши – мол, не слышу. Вот гадство какое, а?

Тем временем Наблюдатель в два шага оказался у колонны и, запустив в нее руку, достал оттуда маленький светящийся голубым огнем шарик. Вернувшись к Лексу, он сунул этот огонёк тому в руку, что-то при этом произнеся и кивнув в сторону Арагорна. Тот только пожал плечами. А ассасин решительно шагнул вперёд и – исчез.

Хранитель обвёл нас пламенным в буквальном смысле этого слова взглядом и остановился на Алёне.

– Подойди.

Девушка, прикусив губу, вскинула голову и подошла к фигуре и колонны. Помедлив долю секунды, она протянула вперёд свою булаву. Хранитель, как мне показалось – немного удивлённо, глянул на оружие, после чего покачал головой.

– Твой сосуд иной.

Он протянул вперёд руку и ухватился за воздух где-то возле затылка Алёнки. Потом резким

движением поднял кулак вверх и словно бы сдёрнул чехол с девушки. Ничего себе! Передо мной предстала незнакомка – хрупкого сложения невысокая фигурка, ростом где-то метр шестьдесят, не больше, светловолосая, с огромными испуганными глазами. Она робко улыбнулась мне и виновато развела руками – мол, вот она я какая. И это такой вот хрупкий котёнок прошёл сквозь всё то, что она мне рассказала? И ещё через многое после того… Какая-то щекотная волна прокатилась по мне от пяток к затылку, желание подойти, обнять, закрыть руками, как крыльями, и никуда не выпускать.

Тем временем Хранитель комкал в руках сорванную с Алёнушки фальшивую плоть, быстро потерявшую всякое сходство с человеком. Этот ком оплывал, таял, шёл радужными разводами – и вот на широкой, закованной в металл ладони лежит знакомая пирамидка, только оттенок скорее розоватый. Снова удар ладонью по колонне, волна изменений в пространстве и тёплые розовые огоньки закрывают язву на груди у пламенной фигуры, заставляя побледнеть несколько рядом расположенных рубцов.

Благодарный кивок Арагорна, короткий беззвучный разговор с Наблюдателем и Алёна, послав воздушный поцелуй удивлённому Шаману, робко улыбается мне, шагая вперёд и исчезая.

– Подойди, младший, – Хранитель стоит напротив меня, золотистое пламя, пылающее в прорезях шлема, достигает, кажется, самого донышка души.

Да подойду я, подойду, куда денусь. Под любопытным взглядом Шамана шагаю вперёд. Хранитель останавливает меня, вытянув вперёд руку с вертикально повёрнутой ладонью метрах в трёх перед собой. Интересно – а что так далеко-то? Я, положив руку на рукоять меча, вопросительно смотрю на Хранителя, но тот, покачав головой, вытягивает вперёд вторую ладонь.

Ой, боги, как больно-то! Изнутри меня, из каждой, кажется, клеточки, начинает исходить нечто, не то свет, не то туман. Меня становится меньше, хоть сам я и не уменьшаюсь. Сквозь дымку боли вижу полупрозрачные рёбра и грани большого кристалла, охватывающего моё тело на расстоянии чуть меньше метра. Радужные струйки тянутся вперёд и, наткнувшись на висящую прямо перед глазами грань, преломляются, сливаясь вместе. Школьный опыт по разложению света в спектр наизнанку – мелькает в затуманенной болью голове на грани яви и бреда. Луч белого света бьёт из сплетения радужных жгутов, упираясь в ладонь Хранителя. Дальше не вижу ничего. Я и представить не мог, что может быть настолько больно! Всё моё тело, всё сознание, весь мир состоит из волн и сгустков боли всех видов и форм. Вот она единая теория поля, я понял её – поле Боли, вот что пронизывает, объединяет и составляет из себя Мироздание.

А что это за мелкая рябь на волнах боли, уносящих меня куда-то к необъяснимо тёплому свету?

– Стоп! Хватит! Не видишь разве – если взять больше, то он уйдёт! – странные, непонятные и малозначительные вибрации одной из болевых струн.

– Да, это было бы неправильно – у него ещё много работы, – ещё порция дрожи на пелене боли.

– Тогда это – лишнее, придётся вернуть, – третий голос.

Я подумал – «голос»? А что это такое? И что значит – «я подумал»? Внезапно, рывком боль, которая только что воспринималась как единственная объективная реальность, исчезла. Тёплый толчок в грудь – я успеваю рассмотреть радужный комок, впитывающийся в тело. Ещё одна волна облегчения. Я до этого думал, что боль исчезла? Нет, полностью она ушла только сейчас, но я знаю – воспоминания о тех слабых отголосках, что бродили в моём теле только что, раньше могло быть достаточно, чтобы вогнать меня в холодный пот. Успеваю рассмотреть пирамидку на ладони Хранителя, на сей раз – зеленоватую. Мне кажется, или она несколько больше остальных? Или просто я вижу её с меньшего расстояния? Да какая, в сущности, разница!