Рольф в лесах
Шрифт:
У Рольфа с собой был только лук, карманный нож и топорик. Крепко сжимая в руке топорик, мальчик бесшумно двинулся вперёд. Вороны хрипло захохотали, взлетели повыше, и вновь раздалось «хо-хо, хо-хо», точно вурдалаки потешались над какой-то своей вурдалачьей шуткой.
А Рольфа охватил ужас, смешанный с жалостью. Крупный, могучий олень — то есть прежде могучий — вставал на ноги, пошатывался, падал на колени, приседал на задние ноги и всё время дёргал, тянул, приподнимал какой-то огромный серый куль — труп другого оленя, своего погибшего соперника. Как потом выяснилось, шея у него была сломана, но рога, великолепные крепкие рога, зацепились за рога победителя, намертво вошли в них, словно свинченные или стянутые стальными кольцами. Живой олень, как ни был он силён, едва мог шевелить головой, отягощённой всем весом погибшего.
Не рассказывайте это поклонникам диких оленей! Скройте от тех, кто слепо верит, будто доброе дело всегда вознаграждается благодарностью. Откуда только у спасённого взялись силы! Дав волю накопившейся злобе, он бросился на своего спасителя, стремясь нанести ему смертельный удар.
Рольф, захваченный врасплох, еле успел схватить убийцу за рога и увернуться. Олень яростно боднул его. Какой дьявол вдохнул в него вдруг такую силу? Рольф не удержался на ногах. Продолжая отчаянно держаться за беспощадные рога, он закричал так, как никогда в жизни не кричал:
— Куонеб! Куонеб! Ко мне! Помоги!
Но олень уже прижал его к земле, надавил на грудь, стараясь изловчиться и ударить его рогами. Рольфа спасал пока только их размах — концы рогов упирались в землю по сторонам его тела. Но на грудь ему наваливалась сокрушительная тяжесть, ему не хватало воздуха, чтобы крикнуть. Как похохатывало вороньё на своих сучьях!
Глаза оленя вновь пылали изумрудным пламенем кровожадной ненависти, и он ворочал могучей шеей из стороны в сторону с бешеной силой. Мальчик уже почти не мог сопротивляться, рёбра его трещали.
— На помощь! — прохрипел он, когда обезумевший зверь приподнял голову и опять попытался высвободить рога для последнего удара.
Это ему уже почти удалось, но тут чёрные птицы взмыли в воздух с громким карканьем, а из-за деревьев вылетел какой-то клубок и ринулся в бой. Олень поменьше? Нет… Но кто же? Рольф ничего не успел понять, а Скукум уже с рычанием сомкнул пасть на задней ноге убийцы. Опрокинуть оленя ему не удалось бы, но кусал и грыз он неистово, а зубы у него были острые. Мгновение — и, отпустив ногу, пёс впился в нежный живот. Олень, уже обессилевший, взвился было на дыбы, но зашатался и упал. Прежде чем он успел подняться, Скукум уже пиявкой повис у него на носу. Олень вертел толстой шеей, волочил пса но земле, но стряхнуть не мог. Рольф воспользовался передышкой, встал на подгибающиеся ноги, поднял топорик и оглушил зверя ударом по лбу. Потом нашёл в снегу свой нож, нанёс охотничий удар в горло и рухнул в снег, ничего уже не видя и не
33. Хвалебная песня
Лицо индейца было озабоченным. Рольф скосил глаза на пылающий рядом костёр. Заметив, что он очнулся, Куонеб улыбнулся удивительно ласковой и нежной улыбкой, показав ровные, белые зубы. Он тут же напоил Рольфа горячим чаем, и мальчик настолько пришёл в себя, что сел и рассказал о своём приключении.
— Это злой манито! — Куонеб посмотрел на убитого оленя. — Мы не будем есть его мясо. Но каким колдовством ты привёл сюда Скукума?
— Колдовством моего языка. Когда олень бросился на меня, я закричал, я позвал на помощь!
— Отсюда далеко до хижины, — сказал Куонеб. — Я не мог тебя услышать. И Скукум не мог. Но Кос Коб, мой отец, говорил мне, что человек, когда зовёт на помощь, сотворяет колдовство, которое летит дальше голоса. Может, и так. Я не знаю. Но мой отец был очень мудрый.
— А ты видел, как Скукум побежал за мной?
— Нет. Ты ушёл, а он всё время был со мной, но только тревожился и повизгивал. А потом куда-то подевался, и прошло много времени, прежде чем я услышал его лай. Такой лай значит: беда! И я пошёл на звук. Он привёл меня сюда.
— Скукум, наверное, пробежал по моему следу от ловушки к ловушке.
Час спустя они решили вернуться домой. Вороны выкрикивали у них над головой свои «ха-ха-ха» и «хо-хо-хо». Роковой, срубленный Рольфом рог Куонеб подобрал с земли и повесил на молодом деревце вместе с куском табака и красной ниткой, чтобы умиротворить злого духа, который, конечно, оставался поблизости. Рог так и висел там много лет, пока деревце не стало могучим деревом и рог не заплыл корой — весь, кроме самого кончика, который сгнил и отвалился.
Скукум понюхал на прощание своего поверженного врага, выразил ему презрение обычным собачьим способом и затрусил впереди Куонеба и Рольфа.
Не в этот день и не в следующий, но в первый вечер, когда ветер улёгся и в ясном небе запылал алый закат, Куонеб поднялся на скалистую вершину холма и зажёг костерок. Когда струйка дыма поднялась прямо к багряному облачку вверху, словно спущенная оттуда нитка плотничьего отвеса, индеец сжёг щепотку табака, вскинул руки, откинул голову и, весь залитый красным светом, запел новую песню:
Злой дух поймал моего сына в ловушку, Но добрый манито спас его, В образе Скукума спас он его!34. Утварь из бересты
Целую неделю у Рольфа болело и ныло всё тело, да и у Скукума тоже.
Время от времени Куонеб вдруг становился мрачным и молчал целыми днями. Затем какой-нибудь добрый ветерок согревал его сердце, ледяная корка таяла, превращалась в быстрые ручейки воспоминаний или добрые мысли.
Такой период отчуждения и холодности как раз предшествовал приключению с оленем. Началось всё из-за пустяков. После того как морозы сковали всю воду снаружи, Куонеб начал мыть руки в миске, которая служила, кроме того, для замешивания теста. Рольф же был воспитан в совсем иных понятиях о назначении кухонной утвари и в конце концов забыл про уважение, которое должен был оказывать возрасту и опыту. Это, собственно, и явилось главной причиной, почему он ушёл осматривать ловушки в одиночестве. Теперь, обдумав положение на досуге, он решил, что наилучший выход — обзавестись тазиком для мытья. Но откуда его взять? В те дни жестяные изделия были относительной редкостью и стоили дорого. Почти всё необходимое для жизни люди искали в лесах, и, благодаря опыту и сноровке, передававшейся от старших к младшим, они обычно находили то, в чём нуждались. Рольф не раз видел, как выдалбливались колоды, из которых поили лошадей, и корыта для свиного пойла, и корытца, чтобы насыпать корм курам, и так далее и тому подобное, да и сам умел их делать. А потому, взяв липовый чурбак и топор, он принялся выдалбливать его под тазик для мытья. Будь у него нужные инструменты, тазик, наверное, получился бы на славу, но, орудуя топором, да ещё ноющими руками, он сумел изготовить только очень тяжёлую и некрасивую посудину. Вода из неё, правда, не вытекала, но вот для того, чтобы зачерпывать воду из проруби, она явно не годилась. К ней требовался ковшик.