Рольф в лесах
Шрифт:
— Ага! — воскликнул мальчик. — Вот он выход!
Теперь он начал высматривать удобные костыли. На деревьях их было полным-полно, но только на недостижимой высоте.
И прошло много времени, прежде чем он нашёл подходящую ветку, до которой сумел дотянуться ножом. Обстругивал он её ещё почти час, как вдруг у него ёкнуло сердце.
Издалека, с севера, донёсся еле слышный оклик:
— И-и-у-у-у!
Рольф уронил нож и напряжённо прислушался, инстинктивно полуоткрыв рот. (В результате давление на барабанные перепонки уравнивается — и слух обостряется.)
— И-и-у-у-у!
Нет, ошибки быть не могло! Рольф закричал в ответ:
— И-уу-у! И-уу-у!
Десять минут спустя со звонким «тяв-тяв!» в овраг скатился Скукум и принялся скакать и лаять вокруг Рольфа, словно главная заслуга принадлежала ему, а ещё через две-три минуты из-за деревьев широким шагом вышел Куонеб.
— Хо, малый! — сказал он с мягкой улыбкой и сжал руку Рольфа. — Ак! Это было хорошо! — И он кивнул на дымовой костёр. — Я понял, что с тобой стряслась беда.
— Угу! — Рольф кивнул на распухшую лодыжку.
Индеец подхватил мальчика и отнёс его к родничку. Там он достал хлеб и чай, которые захватил с собой, и приготовил обед на двоих.
За едой Рольф рассказал, как всё произошло.
— Когда ты вчера вечером не вернулся, — начал в свой черёд Куонеб, — я встревожился, потому что у тебя с собой не было ни еды, ни одеяла. Я не спал. На заре я поднялся на мой холм и поглядел на юго-восток, куда ты уплыл на каноэ, но ничего не увидел. Тогда я влез на холм повыше, откуда виден и северо-восток. И вдруг заметил два столбика дыма и понял, что мой сын жив.
— Значит, это место находится к северо-востоку от хижины?
— Милях в четырёх. Я задержался, потому что ходил за каноэ.
— Но каноэ-то зачем тебе понадобилось? — спросил Рольф с удивлением.
— Отсюда до реки Джесепа всего четверть мили. Я скоро отвезу тебя домой.
Рольф даже не поверил, но вскоре ему пришлось убедиться, что Куонеб не ошибся. Топором они вырубили два крепких костыля и покинули овражек.
Через двадцать минут Рольф уже сидел в каноэ, а через час — удобно лежал на своей постели в хижине.
И Рольф вновь вспомнил, как в минуту чёрного отчаяния он нашёл выход — такой простой и надёжный! Нет уж, он теперь всегда будет помнить: «Себя не теряй, а выход — он отыщется».
50. Продажа пушнины
Растяни Рольф ногу в детстве, мать растёрла бы его распухшую, почерневшую лодыжку салом. Лекарь в Стэмфорде растёр бы её собственной мазью, рецепт которой хранил в тайне. Куонеб же, напевая воркующую песенку, растёр её оленьим жиром. Средства все разные и все полезные, потому что больной успокаивается, видя, как о нём заботятся, а частый массаж помогает природе делать своё дело.
Куонеб растирал распухшую лодыжку трижды в день, и жир предохранял кожу от воспаления. Не прошло и недели, как Рольф выбросил костыли.
Май был уже на исходе, на смену ему шёл июнь. Иными словами, весна кончилась.
Во все эпохи весной человек испытывает потребность в новизне и, уступая ей, либо куда-нибудь уезжает,
Куонеб мечтал о табаке… и о чём-нибудь новом.
Рольф мечтал о ружье, о встрече с Ван Трамперами… о чём-нибудь новом. А потому первого июня их каноэ повернуло с озера в реку Джесепа. Куонеб искусно направлял его кормовым веслом, а Скукум заливался лаем на носу.
Вода в реках стояла ещё высоко, и к вечеру они без единой задержки добрались до Гудзона, где устроились на ночлег в двадцати пяти милях от дома.
Огромные стаи странствующих голубей летели на север, но по берегам шла своя жизнь, и Скукум, увидев у кромки воды дикобраза, а потом в воде и медведя, пришёл в неистовство и чуть было не выпрыгнул из челнока, но ему пришлось унять разбушевавшееся честолюбие.
К вечеру на третий день они причалили к пристани перед лавкой, и Уоррен, оставив компанию зевак, сердечно поздоровался с Рольфом.
— Как поживаешь, малый? Ну и вытянулся ты! (Что было совершенной правдой: хотя ни он, ни Куонеб этого не заметили, но они сравнялись ростом.) А шкур много ли добыли? О-о! Неплохо, неплохо! — добавил он, когда индеец и юноша выложили на прилавок два тюка пушнины. — По такому поводу и выпить не грех!
Но, к большому недоумению лавочника, оба отказались от дарового угощения. Это его порядком огорчило, так как он рассчитывал, что спиртное сделает их покладистыми. Но, скрыв своё разочарование, он бодро продолжал:
— Ну, уж на этот раз, вижу, продам я тебе лучшее ружьё во всей стране! — И по лицу Рольфа понял, что тут, пожалуй, можно надеяться на выгодную сделку.
Они начали разбирать шкуры, и Рольф показал, что умеет торговаться не хуже хитрого лавочника. Куонеб невозмутимо стоял в стороне, но принимал в переговорах достаточное участие знаками и взглядами.
— Значит, так! — сказал Уоррен, когда перед ним рядком улеглись куньи шкурки. — Куниц тридцать. Мех-то, правда, бледноват, и красная цена им — три с половиной доллара за штуку, но прижимистым быть не хочу. Так уж и быть, беру их по четыре.
Рольф покосился на Куонеба, и тот незаметно для лавочника покачал головой, раскрыл правую ладонь и рывком поднял её на несколько дюймов. Рольф понял и сказал:
— Я бы не сказал, что они такие уж бледные. По-моему, темней не бывает. Все до единой отличного цвета. (Куонеб растопырил все пять пальцев.) И меньше чем по пять долларов их отдать никак нельзя.
— Фью-у-у! — присвистнул лавочник. — А что пушнина — это всегда риск, ты забыл? Тут тебе и плесень, и моль, и мыши, не говоря уж, что цены на неё ой как падают! Ну, да не ссориться же нам с тобой! Бери по пять. Вот чернобурка и вправду хороша. Сорок долларов стоит, никак не меньше.