Роман для себя

Захаров Виктор

— И кто же он?

— Коллега из Центра. Зовут Влад. Мне больно тебе об этом говорить на восемнадцатом году совместной жизни, но это факт.

— И ты считаешь, что это серьезно?

— Скорее да, чем нет. Но что из всего этого получится, пока не знаю.

— Он женат?

— Да. И в семье, похоже, все хорошо. Имеет двоих уже взрослых детей.

— А что с жилищными условиями?

— Все живут в одной квартире.

— То есть, если что, тебе некуда уходить?

— Пожалуй, да. Но я об этом еще не думала.

— Он много зарабатывает?

— Думаю, что не очень.

— Ну что ж, скажу тебе честно, мне кажется, для тебя это не вариант. Постарайся как можно быстрее

забыть его. Всякое в жизни бывает, так что надеюсь, все обойдется.

— Хорошо, я подумаю.

* * *

Спокойствие, с которым Николай встретил это известие, ее удивило. Неужели он так уверен, что опасаться нечего? Хотя, если посмотреть на все рационально, то, скорее всего, такая позиция оправданна. А вот о какой рациональности можно говорить в ситуации, когда два человека любят друг друга? Стремление к рациональности в этом случае может противоречить чувствам и вызвать к ним недоверие. Но любовь не приемлет недоверия. Если кто-то из влюбленных перестает доверять своим чувствам или чувствам своего партнера, все рано или поздно рухнет, и от любви ничего не останется. Любовь сохраняется только тогда, когда такое доверие есть.

* * *

Через несколько дней он возобновил разговор:

— Ну как, ты подумала?

— Я все время об этом думаю. Ты знаешь, чувство настолько сильное, что ничего не могу с собой поделать. По крайней мере пока.

— Может быть, тебе стоит пожить отдельно? Тут как раз звонили из агентства по недвижимости. Предлагали разменять нашу квартиру на две. Кто-то хочет переселиться в наш дом и именно в нашу квартиру.

В его голосе чувствовалось раздражение. Татьяна не знала, что ответить.

— Не знаю, я подумаю.

— Хорошо. Ну а пока я найду, где пожить.

Она понимала, что он не шутит. Николай действительно на следующий день собрал чемодан и ушел из дома.

Татьяна в тот же день при встрече рассказала все Владу. Это известие прозвучало для него как гром среди ясного неба. Хотя небо, если говорить образно, конечно, не было ясным. Влад остро ощутил, что своей нерешительностью и неготовностью все изменить он причиняет ей боль. Игнорируя страх потерять ее, он все же решился на крайний поступок.

— Танюша, раз все так получается, давай завершим отношения. Я не хочу, чтобы ты страдала от того, что я не могу проявить решительность и предложить тебе уже сейчас начать жить вместе. Ты сможешь наладить отношения с мужем, и все вернется на свои места. Ты же сама говорила, что любая определенность всегда лучше неопределенности.

— Может быть, ты и прав. Только трудно осознавать, что тебя в один и тот же день бросают двое: муж и любовник. Ужасно!

* * *

Ангел приводил в порядок перекресток трех дорог, когда заметил, что по одной из них приближаются уже знакомые ему две души. Его насторожил ареол, образовавшийся вокруг этой парочки. Это не предвещало ничего хорошего. Раньше ему уже доводилось видеть подобное. События, которые затем последовали, были трагическими, а один известный поэт описал все это в поэме и стал знаменитым.

Ангел понимал, что люди несовершенны и не могут управлять своей судьбой. В общем, это было вполне естественно. Если бы они умели находить дорогу в лабиринте, страданий было бы значительно меньше. Тогда он стал бы им, пожалуй, не нужен. Следовало ли вмешиваться в то, что происходило сейчас на его глазах? С одной стороны, каждый человек должен сам делать выбор, в какой бы сложной ситуации он не

оказался. С другой — им могут овладеть неуправляемые эмоции или, наоборот, излишний рационализм, которые, правда, каждый в своей степени, могут привести к ошибочному выбору. Но это станет известно позже, когда изменить уже будет ничего нельзя. Ко всему этому следует добавить страх перед ответственностью за сделанный выбор и, как следствие, желание переложить эту ответственность на других людей.

От размышлений его отвлекли приближающиеся к перекрестку души. Они, явно подчиняясь какой-то неведомой даже ему темной силе, не вполне осознавая, что с ними происходит, пытались оторваться друг от друга и пойти по разным дорожкам. Не дожидаясь, когда это произойдет, Ангел сделал то, чем вполне мог навлечь на себя гнев Учителя: укрыл каждую своим крылом.

Ауры обеих душ, напоминавшие до этого раскаленные шары, готовые разорваться на части, начали понемногу преображаться и постепенно приобретать сначала фиолетовый, а затем зеленовато-голубой оттенок. «Каково же было тем несчастным телам, в которых они живут?» — подумал он.

* * *

Ночью Влад так и не смог уснуть. Никогда в жизни он еще не испытывал такого смятения души.

Пульс зашкаливал.

Волны удушья подступали к самому горлу и не давали дышать.

Железный обруч сковывал грудь так, что порой казалось, что сердце вот-вот готово выскочить наружу. В голове все перемешалось.

Чувство вины перед женой, страх и боль от потери любимой накатывались волнами, не давая думать ни о чем другом. Ко всему этому добавлялся страх, что с ней может случиться что-то ужасное, вызвавший жуткую ноющую боль в сердце. «Неужели так все и кончится? — думал он. — Но тогда зачем вся эта жизнь?»

Я не могу без тебя жить.

Мне без тебя эта жизнь — ложь!

Может быть, надо совсем уйти?

Может быть, надо уйти в ночь

И, не проснувшись, познать покой,

Чтобы так дальше не жить скорбя

С вечным стенанием души пустой,

Что потерял навсегда тебя…

Татьяне было не легче. Иммунная система, видимо, совсем сдала под воздействием стресса, и она внезапно заболела. Болело все: голова, горло, спина, шея. Сердце колотилось с огромной частотой. А тут еще аспирантка напросилась в гости, чтобы обсудить текст диссертации. Звонил Петр, предлагая встретиться. Георгий Иванович писал трогательные SMS. Сын старательно за ней ухаживал, не вполне понимая, что происходит. В середине дня позвонил Влад. «Что ему еще надо? — подумала она. — Он что, издевается, звонить после того, что произошло?» Но все-таки решила взять трубку. Услышала какой-то, как ей сначала показалось, незнакомый, чужой голос. Нет, это был он. Похоже, ему было несладко.

— Алло.

— Здравствуй. Извини, что беспокою. Очень за тебя волнуюсь. Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно. Все болит. Голова кружится. Еще аспирантка должна вот-вот прийти. Как ты?

— Если честно, отвратительно. Сказать, что я очень жалею, что предложил завершить отношения, — значит ничего не сказать. Чувствую себя ужасно. Всю ночь не сомкнул глаз. Давай встретимся и все обсудим, а то боюсь, что все это плохо кончится.

— Хорошо. Только не сегодня. Послезавтра, во вторник. Тебя устроит?