Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
– Княже! Княже Романе!
– Подскакал, тяжело дыша, с натугой сорвал с головы шелом, выпалил: - Кияне ворота открыли!
– Как? Что мелешь?
– Роман уже был в бою, всё прочее мешало и злило.
– Кияне Подольские ворота тебе открыли! Тебя кричат! Князем своим зовут!
Удивлённый Роман опустил руку с мечом. Поравнялся воевода Вячеслав, похлопал по плечу:
– Это победа, княже! Подъехал и Заслав:
– Победа.
Роман закрыл глаза. Радостный шум толпы волной катился навстречу. Город звал его своим князем. Это было то, о чём он мечтал, что снилось ему долгими ночами, ради
Всё ещё держа меч на отлёте - его бой ещё кипел, он ещё не остыл от битвы, - Роман тронул поводья коня и поехал к Подольским воротам навстречу ликующей толпе.
2
До ночи шумел Киев. Ликовал весь Подол, в слободах не смолкало веселье. То тут, то там вспыхивали огни. Ушедшие с Рюриком бояре с болью всматривались ночью в темноту, пытаясь определить, горит ли оставленный на Подоле терем. Но без пожаров обошлось, хотя на радостях кияне разграбили несколько усадеб и выволокли ИЗ медуш и бретьяниц мёд и брашно и устроили пир. Но жечь и зорить города Роман не позволил - Киев был его вотчиной, он не хотел власти над разорённым, разграбленным городом. Сам он провёл ночь в Киеве, в тереме боярина Чурыни. Здесь же на рассвете собрал своих бояр и подручников-князей и, посоветовавшись с ними, отправил к Рюрику послов.
Великий князь не спал эту ночь. Сжавшись в комок, сидел он на ложе. Сунулась было молодая жена - прогнал, топая ногами. Зачем-то заглянул постельничий - крикнул стражу и велел высечь мужика кнутом на конюшне. Был он напуган и зол и сперва набросился с кулаками на дворского, доложившего, что на Гору прибыли послы от великого князя Романа Мстиславича.
– Ишь ты! Самодержец всея Руси! Великий князь!
– закричал Рюрик, топая ногами.
– Псы! Псы поганые! Вот я вас! Всех запорю! В порубах сгною!
– Почто шумство?
– широко распахнув дверь, к Рюрику нарочито-бодро вошёл Всеволод Чермный. Бледное лицо с пятнышками веснушек напряжено, зелёные глаза горят, борода и волосы кое-как приглажены, рука тискает рукоять меча, за спиной старший сын Михаил и двое сыновцев-Игоревичей.
– Романко! Пёс поганый! Послов шлёт!
– взвизгнул Рюрик.
– Изгаляться вздумал! Да я его…
– Выслушай сперва послов-то, - негромко, но властно произнёс Чермный.
Рюрик зло скрипнул зубами. Сейчас он ненавидел всех - Романа, Ольговичей, киян, даже Всеволода - почто присланные им дружины не встали на защиту великого князя, а первыми распахнули ворота? Чермный смотрел на него так, что казалось - ещё чуть-чуть, и он тоже переметнётся на сторону волынского князя, разочаровавшись в киевском.
И Рюрик, вздохнув, тяжёлым шаркающим шагом направился в думную палату.
Послы уже были там. От Романа были воевода Вячеслав и молодой Мирослав Рогволодович, а также боярин Воротислав бельзский и князь Ингварь луцкий. Их встретили Ростислав Рюрикович и двое Игоревичей. Они молча расступились, когда Рюрик вместе со Всеволодом Чермным взошёл
Хоть и был бледен, хоть и залегли тени под глазами, а взгляд выдавал тревогу, Рюрик держался с достоинством. Не глядя на послов, прошёл к стольду, сел, хватаясь за подлокотники, помолчал. Послы поняли его молчание, поклонились.
– Откуда и с чем пожаловали, гости дорогие?
– Рюрик еле заставил голос не дрожать.
Правивший посольство воевода Вячеслав выступил вперёд, отвесил почтительный поклон:
– Прибыли мы к тебе, Рюрик киевский, от князя нашего, Романа Мстиславича галицко-волынского со словом к тебе и союзникам твоим Ольговичам.
Рюрик метнул быстрый взгляд на Всеволода - слышал ли он. Чермный помалкивал.
– Спрашивает тебя князь наш Роман - здоров ли ты, князь?
– Здоров, - отрывисто бросил Рюрик.
– А княгиня и сыны твои…
– Все здоровы, - прорвалось-таки раздражение.
– Сказывайте, зачем вас послал Роман.
Вячеслав покосился по сторонам и вздохнул.
– А слово Романове к тебе таково, - сказал он.
– Сказывает Роман: «Хотел ты меня воевать, так вот он я. Коли желаешь войны - так выходи на бой. А не желаешь - уходи с дороги моей, а Киев мне оставь».
Удивлённый Рюрик повернулся к Чермному:
– Вот как? И Киев ему отдай?
– с деланым изумлением вымолвил он.
– А боле ничего не желает Романко?
– Боле ничего, - ответил Вячеслав.
– Или выходи на бой, или оставь Киев князю моему.
Рюрик вздохнул. Больше не было сказано ни слова, но и так всё предельно ясно. Роман желал божьего суда - боя, ибо только так решались между князьями все споры с древних времён. Он был готов к бою и давал понять, что лишь в битве Рюрик может отстоять своё право на Киев. Но, отослав послов и взглянув в зелёные глаза Всеволода Чермного, Рюрик понял, что боя не будет.
И всё-таки он упрямился. Всё-таки ещё за что-то цеплялся - то ли надеялся, что одумается Роман, то ли ждал помощи от Всеволода и остальных Ольговичей, то ли уповал на Господа Бога.
В ожидании прошло несколько дней. Роман стоял в Подоле, Рюрик и Ольговичи затворились на Горе. А потом однажды в терем к Роману прискакал гонец - Ольговичи соглашались вступить в переговоры.
Разговаривали недолго. Понимал Всеволод Чермный - непрочно сидят Ольговичи в Киеве. Пригласил их Рюрик Вышлобый, а теперь его загнали в угол, боле он не киевский князь. Вот и выходило, что они, как незваные гости, должны убираться подобру-поздорову.
Роман не стал их удерживать. Посла Всеволодова, боярина Ольстина Олексича, выслушал внимательно и велел передать князьям:
– Я с вашим стрыем Ярославом был в союзниках. И ради старой дружбы и родства с тобой, Всеволод Святославич, родственной крови лить не хощу. Ворочайтесь в свою вотчину - преград чинить не стану и зла не держу.
Привыкли Ольговичи, что переменчиво их счастье. Всегда Мономашичи стоят над ними, очень редко - подле, и никогда никто из Мономашичей не ходил под Ольговичами. Так повелось ещё со времён Владимира Мономаха, так оно выходило и на сей раз. Быстро собрались князья и отъехали вместе с дружинами и боярами в Чернигов.