Роман межгорья
Шрифт:
Юсуп — хороший хозяин. Правда, он еще не обосновался в Фергане. Его хозяйство в Кзыл-Юрте ведут две женщины. Но и здесь Юсуп может угостить гостя кончаем, воспользовавшись примусом.
Посреди кабинета на коврах, покрытых шелковым платком-скатертью, стоял покрашенный поднос с печеньем и сухим чудесным урюком из ходжентских садов. Высокий старый жестяной чайник стоял рядом с Юсупом, а у порога шумел примус.
Инаят-Кави с аппетитом пил чай, ел печенье и с особенным удовольствием наслаждался урюком. Он старался как
— Именно к вам я решил зайти потому, что мои товарищи рассказывали мне, как вы их здесь, в Фергане, дружески встретили. Они считают вас своим настоящим другом.
— Рахмат. Я прошу вас одну минутку подождать. Ко мне, кажется, кто-то стучит.
Действительно, кто-то стучал в парадную дверь музея. С Батулли он условился, что тот войдет через черный ход.
Юсуп смело открыл дверь в переднюю. А когда зажег свет, то немного попятился.
— Милиция? — вырвался у него вопрос. Он впервые будет иметь дело с милицией.
— Да. Только не милиция, а ГПУ. Да вы не бойтесь. Собственно, у меня есть поручение спросить у гражданина Юсупа-Ахмат Алиева, что за человек был сегодня в музее и нет ли его здесь теперь.
— Нет, нет, товарищ. Этот действительно интересный посетитель заходил сегодня.
— А где он теперь? Можно осмотреть помещение?
Если бы в его комнате не находилась загадочная женщина, он разрешил бы осмотреть музей. Но ведь он дал слово Батулли, что сохранит тайну ее пребывания в музее, — как молния, мелькнула у него мысль.
— Пожалуйста, пожалуйста. Но он ушел и… обещал зайти завтра перед вечером, а может быть, и немного раньше.
— Обещал?
— Да. Непременно зайдет, потому что я должен приготовить для него некоторые экспонаты по этнографии, как мы договорились с ним…
— В какое время?
— Между двумя и тремя часами дня, — уверенным тоном заявил Юсуп. — Вы не беспокойтесь. Я сообщу вам, если он только вернется сюда. Здесь же недалеко.
Мужчина, одетый в полувоенную одежду, задумался, внимательно разглядывая Юсупа. Потом спросил его:
— Вы Юсуп-Ахмат Алиев, директор музея?
— Да, я директор музея. Вы меня, конечно, еще не знаете, но я человек искренний и если говорю…
— Что же, мы вас хорошо знаем, товарищ Алиев. Но есть и обычные формальности. Мне нужно было бы осмотреть помещение.
В дверях появился Батулли. Сотрудник ГПУ, узнав его, любезно поздоровался с ним и, заметив его удивление, сказал:
— Сюда, товарищ Батулли, заходил один человек. Просто интересно знать, кто он.
— Почему бы не завтра? Уже двенадцатый час, к тому же… я здесь должен остановиться. Об этом же мы условились с вами.
— Да, да, товарищ
Батулли сам закрыл дверь и запер ее. Он постоял минуту и молча прошел в темный передний зал музея. В окружившей его здесь атмосфере таинственности нервное напряжение Батулли возросло. В окна музея падал свет от уличных фонарей, освещенные вещи резче выделялись во мраке, наполнявшем помещение. Будто тайны, которые несли с собою директор музея и его гость, прятались от света в этих темных закоулках.
Повеяло затхлым музейным запахом. Тревожно отдавались в гулкой тишине звуки шагов, настораживая слух.
На ходу они разговаривали по-русски, и ночь, словно губка, впитывала каждое слово.
— Еще не ушел? — лаконически спросил Батулли.
— Нет. Пьем чай да наслаждаемся разговорами о поэзии, — говорил Юсуп, едва сдерживаясь, чтобы не застучать зубами.
— А женщина?
— Ни одного звука, ни единого признака жизни.
— Прекрасно. Так и надо. Я испугался, что этот «любопытный» может узнать о ней. Немного погодя я зайду к вам в канцелярию.
И Батулли скрылся в комнате, где поселилась женщина. Юсуп какое-то время стоял будто окаменевший. Батулли, оказывается, сам «договаривается» с ГПУ! Теперь ему понятно, почему не дают хода тому страшному заявлению.
От этих мыслей кровь стыла в его жилах.
— Прошу простить меня, — садясь на свое место, извинялся Юсуп перед индусом, — такая у меня должность. Ночью приносят срочную корреспонденцию. Выставку готовим в Голодной степи… к… посевной кампании, — сказал Юсуп и неестественно рассмеялся.
IV
Женщина в парандже, которую так опекал Батулли, была женой Преображенского, оправданной на суде. Ташкентские друзья предложили ей тайком поехать в Фергану, где она могла бы встретиться со своим мужем.
Батулли не один направился в канцелярию музея. С ним шла Софья Преображенская, которую он никак не мог уговорить остаться у себя в комнате, чтобы не было еще одного свидетеля, видевшего ее здесь. Но женское любопытство было сильнее всяких благоразумных соображений.
В дверь стучали робко и таинственно, точно в храм самого Магомета. Инаят-Кави вскочил с ковра и стал возле окна. Только безмятежная улыбка Юсупа успокоила его.
Но когда в комнату вошла женщина в парандже, Юсуп тоже испуганно попятился назад.
— Я не предупредил Юсупа, — из предосторожности обратился Батулли по-французски к женщине в парандже.
— Долг чести заставляет меня признаться, что я этот язык понимаю, — прозвучал смущенный голос Инаят-Кави от окна. Все переглянулись. Если бы густая чиммат не закрывала лицо женщины, присутствующие увидели бы, какой яркий огонь запылал на ее щеках.