Роман о любви
Шрифт:
Но, все же отбросив в сторону эту тревогу, доктор пошел к отсеку двадцать четыре, решив, что дело, прежде всего, а всякая куролесица типа этой, может и обождать.
Подойдя к двери, Макси вытащил свою личную карточку и сунул в отверстие монитора. Сработала защелка, и дверь мягко открылась.
Доступ в эту комнату имели лишь избранные.
Это он сам и четыре ведущих хирурга, данные которых были внесены в компьютер, регулирующий допуск в помещение.
Кроме этого, здесь была установлена дополнительная система проверки, которая регулировала полнейший отсев лиц, не
Она включала в себя идентификацию молекулы крови и генофондового древа. Пройти это кому-то постороннему было просто невозможно, ибо это были те основные данные, которые изменить никак нельзя. Поэтому, если в первую дверь и заходили санитары или сестры под руководством тех же лиц, то во вторую допускались лишь они лично и никто другой.
Пройдя вторую дверь, которая захлопывалась автоматически, Макси надо было одеть необходимую одежду. Это было что-то вроде женской ночной рубашки. На ноги одевались плотно прилегающие ботфорты, которые были идентифицированы по размеру, а на голову что-то вроде шлема космонавта.
Таким образом, человек полностью изолировался от окружающей среды и не был вирусовносимым.
Надо еще сказать, что ткань, из которой состоял костюм, была водонепроницаемой и пылезащитной. К тому же, выдерживала сверхпаскальное давление и была особо тонкой. Работать в ней было удобно, особенно если учесть, что ткань сама по себе была легкой.
Шлем же, одевавшийся на голову был герметичным, и воздух подавался за счет регенеративного патрона, находящегося сзади его. Достаточно было нажать кнопку, и шлем был в рабочем состоянии.
Кислородного запаса хватало на два часа, хотя это время можно было и продлить, для чего нужно было просто поменять патрон.
Эта операция могла занять секунд пять-шесть. Выходил же воздух наружу сквозь специальные фильтры, установленные в самом шлеме. Герметичность шлема соблюдалась за счет особо мягкой подкладки. Скорее всего, ее можно было назвать чем-то вроде жевательной резинки, так липко она приставала к телу, тем самым закрывая любой доступ воздуха.
Одевшись согласно своей инструкции, Макси направился в барокамеру. Зa толщиной стеклянной двери не было видно, что находится внутри. На самой двери имелись надежные, притягивающиеся кранами закрутки и уплотнители.
Открыв первую дверь, Шевель вошел в нее и снова закрыл. С обратной стороны тоже стояли уплотнители. После этого он включил морозильную камеру и постоял там в течение пяти минут, предварительно выкачав из помещения воздух. И уже после этого, двинулся дальше.
Он открыл вторую дверь, подобную первой и проделал то же, что и в предыдущей. Здесь, кроме обморозки была дополнительно задействована система нейтрализации. Поочередно включались различного типа энергопотоки с разной частотой колебания и этим самым разгружали последние вибросоединения. После такой пятиминутной обработки, включалась система инфразащиты, и человек подвергался переоблучению всей световой гаммы.
Поляризация отсутствовала, и это давало приток нейтронов в необходимом количестве, в то время как протоны самоуничтожались.
Доктор открыл последнюю дверь и вошел в камеру. Здесь, помимо инструментов и различных приборов, посреди комнаты находился стол и на нем тело человека.
Оно не было накрыто. Это был мужчина. Судя по его внешним признакам, ему было лет под пятьдесят. Со всех сторон к его голове тянулись различные провода от приборов.
К рукам и ногам были прикреплены две фазы основного электричества - это сто двадцать семь и двести тридцать вольт.
Над головой стоял штатив с кольцом. Оно было выполнено из металла, в то время как само основание было из обыкновенного дерева.
К кольцу тянулись два провода. Один желтого цвета и крепился к основанию, а другой красного, который был непосредственно связан с кольцом.
На желтом была надпись - « реолокация », а на красном - "реблокирование".
Мужчина был жив. Он тяжело дышал, и хотя Макси был в шлеме, ему казалось, что он слышит его сопение. Глаза его были закрыты, а рот приоткрыт. Ко рту подходила трубка синего цвета, обозначающая подачу кислорода. Все тело было нашпиговано иголками с отовсюду тянущимися проводами
разного цвета и все это вместе напоминало, скорее всего, новогоднюю елку, если еще взять сюда самого Шевеля в его одеянии.
Доктор прошелся по комнате, проверил записи в журнале, посмотрел на время сам и тоже сделал запись. Контроль осуществлялся каждые два часа, а в промежутках были возможны вот такие посещения. Потом доктор присел и сидел так около двадцати минут, не двигаясь.
Никаких изменений не происходило.
Тогда он встал, подошел к прибору и увеличил нагрузку. Мужчина стал дышать немного спокойнее. Так прошло еще минут десять.
Затем, Макси перевел ручку подачи в обратное положение и сделал соответствующую запись. Мужчина вновь задышал чаще. Каких-либо внешних признаков изменения его состояния не было. Макс решил, что здесь пока делать нечего.
По уходу, он поставил в журнале время и сделал краткую запись.
Затем закрыл журнал и вышел из камеры. В последующем проделал те же операции, что и раньше. И, наконец, он освободился от костюма и вышел в коридор.
Здесь его ожидали двое. Один повыше ростом, другой пониже.
Тот, что повыше, сказал:
Здравствуйте, доктор. Мы из центра. Нас послали для внешнего наблюдения и контроля за соблюдением секретности. Время пребывания - до понедельника.
Хорошо, - ответил Макси и, повернувшись, пошел к лифту.
Он не удивлялся таким посещениям, так как это уже давно было заведено. Почти всегда на выходные к ним направляли подобных людей. Объяснить это было не сложно.
Те, кто стоял у власти, боялись разглашения того, чем здесь занимаются. И меры, ими принимаемые, были достаточно эффективны. Никто и никогда не оставался в живых, если у него появлялась хоть капля подобной информации.