Роман по сценарию
Шрифт:
Закрутив что-то вроде кольца, он опускается на одно колено передо мной.
—Ты станешь моей девушкой, настоящей? — улыбается Райан, и я начинаю громко хохоча, надевать импровизированное кольцо на палец, а затем, не удержавшись, целую его. Он отвечает с такой теплотой, что я понимаю — это именно то, чего я хотела. Мы усаживаемся в обнимку, окружённые тишиной природы и чувством полного счастья.
Утром, попрощавшись со всеми и особенно с Генри, мы пообещав вернуться, отправляемся в путь, обратно домой. Впереди меня ждёт показ, и задерживаться к сожалению более мы не можем, но воспоминания о времени, проведённом на ранчо, пожалуй останутся со мной надолго.
Цена славы
Когда мы вернулись, время
— Гордись собой, ты готова к этому. Будь уверена, что я буду самым ярым фанатом, когда ты выйдешь на подиум! — ярко улыбнулся Райан, заглянув в глаза
Я слабо улыбнулась, обнимая его в ответ.
— Я рада, что ты будешь там.
В последний раз поцеловав его, я вышла за дверь.
Дойдя до места, я направилась в гримерку, где уже вовсю кипела подготовка. Все девушки в халатах и тапочках сидели перед зеркалами, а мастера колдовали над девушками. Сегодня важный день. Сегодня я должна быть идеальной. Вся комната кажется покрытой туманом, даже воздух в ней давит на грудь. Я осматриваю себя в зеркале: высокий, уверенный силуэт. Кожа ровная, макияж безупречен. Волосы с мокрым эффектом, будто я попала под дождь, уложены назад. Под руководством сотрудников надеваю своё платье. Лаковое, обтягивающее, с дерзким, хищным серым оттенком, которое так идеально сидит, что я чувствую, как оно формирует мою фигуру. В нём я становлюсь другой, почти неузнаваемой.
Мастера делают последние поправки, а я сжимаю губы. Платье должно сидеть идеально. Как говорит наш дизайнер Ньютон: —«Платье — это оружие, и я должна быть готова использовать его.»
Гости заняли свои места. Зал наполняется звуками, на подиум выходит певица, делая из неё свою сцену. Шоу официально открывается. Модели спешно одевают свои туфли и выстраиваются в ширинку как солдаты. И я теперь была одна из них. Я опускаю взгляд на свою обувь. Вроде бы ничего особенного, но что-то в них странное. Мне всегда было неудобно носить такие высокие каблуки, но это теперь было частью моей работы. Понимаю что они сидят плотнее чем раньше, пожалуй, слишком плотно. Мне не больно, но ощущение странное, почти как будто я поцарапала ногу. Не то чтобы я обратила на это особое внимание — выступление начнется через минуту. А в такие моменты нужно держать лицо, не показывать ни малейшей слабости. И я стараюсь сконцентрироваться на более важном. Моя очередь приближается, взгляды гостей следуют за моделями как хищники за жертвой. Наконец, я вижу подиум..
Шаг за шагом я направляюсь вперед. Пение певицы охватывает каждое мое движение. Сначала я ничего не замечаю, но с каждым шагом боль нарастает. Это не просто дискомфорт — это как если бы меня медленно обжигали. Не сразу. Нет, она приходит постепенно, едва уловимо. Но чем дальше я иду, тем больше жгучей боли ощущаю в ногах. Боль усиливается, но я не даю себе возможности отвлекаться. Я чувствую, как жар растекается по ногам. Понимаю, что всё не так, как должно быть. Моя стопа горит, словно её окатили раскалённым металлом. Я стараюсь не думать об этом, держу спину прямо, поднимаю подбородок, делаю шаг, ещё шаг. Но каждый шаг — это пытка. Я не слышу музыки, не вижу зрителей… Я только чувствую, как боль растет. Чувствую, как кожаная ткань туфель, которая раньше была плотной, теперь будто сжимает мою ногу. С каждым шагом жар становится невыносимым. Я заставляю себя двигаться дальше. Сдерживаю дыхание. Говорю себе «Не останавливайся. Я должна идти, должна быть идеальной, несмотря ни на что».
Цепляюсь за разум, заставляя себя идти ещё немного. Жар и жжение переполняют меня, но внешне я спокойна, лицо не выражает никаких эмоций. Замечаю как глаза Райана
Делаю поворот, словно в замедленной съемке. Ощущаю, как туфли начинают буквально «клеймить» мою ногу. Всё вокруг меня становится размытым, и я забываю, где нахожусь. Всё, что я знаю, это адская боль, сжимающая мою стопу. Я наконец возвращаюсь за кулисы, и тут она накрывает меня полностью. Хватаюсь за стенку, мои колени подламываются. Ужасающая боль застилает разум, и вот я, падающая, не в силах больше удерживать себя рухнула на пол. Моя нога горела, и я сжала зубы, чтобы не кричать. Ко мне подбежала Нина и другие сотрудники, — Ноги! — прохрипела я, прежде чем все потемнело перед глазами….
Я не помню, как меня унесли в больницу. Всё, что я помню — это яркие огни и звуки, которые постепенно исчезали. Периодически я приходила в себя находя перед собой врачей или лицо Райана. Оно было мрачным, полным беспокойства. И снова проваливалась в небытие.
— Ты очнулась? — нежная рука гладила меня по голове.
— Райан? — еле прошептала я, щурясь от света. — Где я?
— Малышка ты в больнице, все хорошо. — Успокивал меня он.
— Воды, — проговорила я полушепотом. Стакан с прохладной водой тут же оказался у меня перед лицом и я жадно начала его опустошать.
Придя в себя я спросила что случилось. Райан мне рассказал что я получила сильные химические ожоги, такие, что они могли бы оставить рубцы, если бы не быстрая помощь. Мой организм был в шоке. Я пришла в себя только через день, и все это время он был рядом, не отходя не на минуту. Не уходил. Был рядом, несмотря ни на что…
Неделю я лежала в больнице, проходя лечение. Райан был очень зол, его злила сама мысль о том, что кто-то мог это сделать мне.
Эта время в больнице тянулось как вечность. Райан был рядом почти всё время. Порой я ловила себя на том, что привыкаю к его заботе — как он приносил еду, поправлял подушки и следил, чтобы я вовремя принимала лекарства. В его движениях была какая-то теплая забота, и мне было неловко осознавать, что мне это нравится.
Грета и Лора тоже не оставили меня в одиночестве. Почти каждый день они приходили, и палата наполнялась смехом и историями о последних событиях. Лора с её вечным оптимизмом всегда находила, чем развеселить меня, а Грета приносила фрукты и книги, которые я давно хотела прочитать. Я ценила их попытки отвлечь меня от всего, что произошло.
Также меня время от времени посещали и другие знакомые. Присутствовавшие тогда другие модели, работники и даже дизайнер, все были потрясены тем, как я выдержала боль и продолжила идти. Меня навестила даже Амелия — та самая, которая всегда смотрела на меня с пренебрежением. Она подошла к постели и положила небольшой букет цветов на тумбочку рядом. Я невозмутимо ожидала резкого слова, как обычно. Но вместо этого Амелия сдержанно сказала:
— Никогда не думала, что скажу это, но твой поступок достоин уважения.
Я удивлённо подняла бровь, но ничего не ответила, просто кивнула. Неприязнь всё ещё мерцала в глазах Амелии, но теперь в них было и уважение. Она посмотрела на меня в последний раз и тихо добавила:
— Поправляйся. — После чего развернулась и вышла, оставив меня тронутой таким неожиданным признанием.
Пока я лежала в больнице, полиция конечно также вела расследование. Оказалось, что это не просто несчастный случай, что было и так очевидно — в этом была замешана одна из моделей, принимавшая участие в показе в тот день. Дело гремело на всю страну. Каждое утро пестрило новыми заголовками: «Заговор в мире моды», «Покушение на звезду подиума», «Вэлория Хейл— жертва зависти?». Только ленивый не написал об этом.