Роман с героиней
Шрифт:
Оксана открыла дверь и, как была в халатике, рухнула на широченную постель. Закрыла глаза. Видок и впрямь был не лучший. Он не мешкая прошел в ванную, избавился от шуршащего горба, набрал в стакан шипящей воды и вышел с таблетками: "Пей!" Оксана приподнялась на локте, разлепила глаза и ткнулась мягкими губами в его ладонь. Расспросил -- где и как болит, и заставил разжевать таблетку валидола: "Разжуй и засунь под язык -- быстрее рассосется".
– - Это, наверное, от погоды, -- заспанным голосом сказала Оксана.
– - У меня такое бывает. Сейчас должно пройти. Я тебе когда
– - Минут пятнадцать назад.
– - Он взглянул на часы.
– - Как ты быстро. Мне показалось, я час целый проспала.
– - Не открывая глаз, она поправила прическу.
– - Тебя сразу пропустили? Ничего не спрашивали?
– - Я ни с кем и не разговаривал. Сел в лифт и поехал. Портье меня видел, но ничего... А что?
– - Так просто...
За открытой балконной дверью неуютно темнел внутренний корпус без единого огонька в окнах. Порывисто шумел ветер.
– - Ну, как сердце?
– - нетерпеливо спросил Медведев.
– - Бьется.
– - Оксана улыбнулась и поднялась на локте, растерла ладошкой лоб.
– - Помню, Матвеич попал в больницу с инсультом, мы с мамой приходим: "Матвеич, как дела?" Матвеич лежит, на нас смотрит: "Сердце бьется..." Сейчас, думаю, скажет: "Лучше бы я, блин, умер". А он: "Сало принесли?"
– - С инсультом?
– - Ну да. Подхватил со своим любимым воплем бревно в саду и завалился.
Медведев осторожно ходил по номеру, отражаясь в зеркалах. Таким он его себе и представлял: широкая кровать, тумбочки, шкаф, зеркала, ванна... В вазе стояли его старые синие цветы, слегка подвявшие и похудевшие. Медведев зашел в ванную и, стараясь не шуршать оберткой, вернулся с букетом. Оксана открыла глаза.
– - Больных принято навещать с цветами.
– - Медведев словно извинялся.
Оксана смущенно улыбнулась, посмотрела на него долгим лучистым взглядом и опустила ресницы: "Спасибо, Сережа..."
– - Я выйду на балкон, покурю?
– - Он положил букет на тумбочку.
– - Кури здесь. Я же сама курю. Посиди со мной. Сейчас уже полегчать должно...
Медведев сунул сигарету за ухо и присел рядом.
Ему вдруг отчетливо представилось, как сегодня Настя в полумраке комнаты, смущенно улыбаясь, стаскивала через голову платье, и чьи-то руки нетерпеливо раздевали ее, а она, загораясь румянцем, помогала им и потом падала на такую же широкую кровать и прикрывала глаза с накрашенными ресницами.
Он спустился мыслями вниз, на первый этаж, и попытался вспомнить, не видел ли он возле бара туалет, и если видел, то могут ли в нем стоять автоматы, так необходимые иногда мужчинам? И может, я действительно чего-то не понимаю? Увлечься, потерять ненадолго голову, никто никогда не узнает... Теперь он увидел, как Настя закинула голову на подушку и на ощупь потянулась рукой к выключателю. "Не надо гасить", -- ласково произнес мужской голос...
Оксана перевернулась на живот, расстегнула верхние пуговицы халата и, помолчав, глухо произнесла в подушку: "Сделай мне массаж шеи, пожалуйста..."
Он вновь увидел Настю, на этот раз лишь побелевшие кончики ее пальцев на чужой подвижной спине, услышал ее протяжный стон и почувствовал, что ему хочется быть на месте того похитителя и
Медведев швырнул ветровку в кресло, растер ладони, чтобы они потеплели, и отвел колечки густых волос, обнажая шею с воротничком незагорелой кожи. Он видел маленькое розовое ухо с камешком сережки, подававшим ему лучистые сигналы, видел прикрытые подрагивающие ресницы, руку с перстнями на кремовой ткани подушки, словно ждущую чего-то, и вновь Настя явилась ему -- ее голова, вдавленная поцелуем в подушку, и чуть косящий из-под прикрытого века глаз, застланный туманом. Два бокала на незнакомом резном столике, серебряная фольга на зеленой бутылке... И курчавая черная голова, которая сползала все ниже и ниже по ее животу, и Настины пальцы, сжимавшие эту голову...
Оксана тронула пальцами ворот халатика: "И ниже тоже..." По обе стороны кровати горели ночники, как два ходовых фонаря. В их свете матово блеснули косточки позвонков -- светлые и беззащитные. Он видел свои пальцы, слегка поглаживающие их, затем вминающие, -- Оксана ойкнула -- он огладил шею -мягко, затем сильнее, видел свою ладонь, застывшую на плече Оксаны, словно он хотел рывком перевернуть ее и уложить на спину, -- большой палец лежал в ложбинке спины, остальные замерли на ключице. Он вдруг понял, что под халатиком ничего нет. Его призывали не красть, а взять, и букет цветов, лежащий на тумбочке, показался ему мелкой взяткой в уже предрешенной сделке. Его, похоже, хотели отблагодарить. Берите, сударь, если вы смелы. Берите, вы заслужили меня...
– - У тебя хорошо получается, -- мученическим голосом сказала Оксана.
Медведев промолчал, сменяя руки и усаживаясь на кровати поудобнее. Он будет делать ей массаж столько, сколько она захочет, и не возьмет ничего. Он всего лишь дурак-автор, пришедший навестить свою прихворнувшую героиню...
– - Ты меня извини...
– - Лицо Оксаны ритмично тыкалось в подушку.
– Забудь все... что я тебе... сегодня наговорила. Ладно?
Медведев кивнул: "Ничего особенного ты мне не наговорила. Пустяки".
– - Тебя что-то тревожит?
– - Она выгнула шею и пошевелила плечами, словно хотела избавиться от халата.
– - Вот здесь еще понажимай.
– - Нет.
– - Я же вижу.
– - Ну что, легче?
– - Медведев снизу вверх провел ладонью по спине и подтянул ворот халата.
– - Даже порозовела! Жить будешь.
– - Он поднялся и отошел к окну. Вытянул из-за уха сигарету.
Оксана перевернулась на спину, глянула с кровати в зеркало, поправила волосы, и Медведеву показалось, что она сейчас скажет: "А может, ты импотент?"
– - Тебе можно массажистом работать, -- сказала Оксана.
– - Повезло твоей жене...
Медведев вышел на балкон и щелкнул зажигалкой, глядя на темное небо и думая о том, что ждет его завтра утром, когда он дозвонится до могильщика...
На белом круглом столике меж кресел блестели две пачки сигарет. Одна -легких "Vogue", их курила Оксана, и вторая, с табачком покрепче -- "Кеnt". Два смятых окурка торчали в пепельнице -- толстый и тонкий. Ну вот... Кто-то бывает в ее номере. Потом они сидят на балконе, курят, смеются...