Роман с пивом
Шрифт:
И даже причмокнул от удовольствия, словно бы пытаясь уловить некое послевкусие своего крика, потом стал радостно шлепать по воде на асфальте и наконец прорычал:
— Эй, чуваки! Вот это кайф!
— Заткнись, — обрубил его Хеннинен. — Там окно открывается.
На втором этаже, громко скрипя, открылось окно, потом послышался звон и сразу за этим тихий крик, похоже, что там, наверху, только что разбилось что-то ценное. В окно высунулась лысая, продолговатая и как-то несуразно плоская мужская голова. Крохотными почти высохшими глазенками мужик взглянул сначала вниз, а потом возвел глаза к
— Чего шумим? — спросила голова и посмотрела вниз. Рука мгновенно исчезла в комнате, как будто ее утащили туда силой с помощью какого-то механизма.
— Мы идем к Котилайнену! — что было сил закричал Жира, как будто мужик находился где-нибудь в дне пути от того места, где они стояли, хотя до окна было от силы метра три.
— Это не ко мне, не ко мне, — сказал мужик. — Уходите отсюда.
— А вы знаете Котилайнена? — не унимался Жира. — Мы его ищем.
— У нас к нему дело есть! — крикнул Маршал. Кричать приходилось из-за сильного дождя, просто стоило открыть рот, приходилось верой и правдой сражаться с потоком льющейся в тебя воды.
— Уходите, я сказал, не то позову полицию.
— Прости, чувак! — закричал, в свою очередь, Хеннинен. — Тебя, часом, не Урпо зовут?
— Как вам не стыдно, — сдержанно рыкнул мужик, слез с подоконника и захлопнул окно.
— Во дурак, — сказал Жира.
Маршал подумал было, что можно попытаться проникнуть на внутренний двор и уже оттуда попадать в подъезд, и как раз собирался высказать это предложение, как дверь распахнулась и из нее выскочили двое довольно-таки упитанных пацанов с массивными черными пистолетами в руках. Во рту у обоих были такие большие чупа-чупсы, что одного такого хватит, пожалуй, до самого вечера, если, конечно, случайно не упадешь и не проглотишь его целиком. Они кинулись к небольшому автофургону, припаркованному неподалеку, разбрызгивая пистолетами воду в лужах, и один из них отчаянно завопил: «Где Памела Андерсон, подай сюда эту суку, я убью ее!»
Жира успел вовремя схватиться за дверь и теперь держал ее двумя руками, так, словно ей угрожала опасность внезапного разрушения.
— Того, блин, добро пожаловать! — сказал он.
— Спасибочки, — промычал Хеннинен и зашел внутрь.
В подъезде было темно, как в джунглях, только в воздухе до боли пахло березовыми вениками. Маршал нажал выключатель: свет загорался здесь по какой-то особой схеме, вначале лампа вспыхнула ярко-белым, затем на некоторое время стала оранжевой, после чего раздался приглушенный треск, номер закончился, и стало опять темно.
Лифт был свободен, а в кабинке тускло горела маленькая лампочка.
— Какой там был этаж, если был? — спросил Маршал, стоя у дверцы лифта, чугунный характер которой призывал остановиться и задуматься, стоит ли идти дальше, в этом было что-то торжественно фатальное, так что даже пришлось внутренне напомнить себе о том, что в конце концов речь идет лишь о посещении лифта.
— Вроде четвертый, — сказал Жира.
Хеннинен сразу же попытался втиснуться в лифт, и,
Двигался он рывками, а потому создалось такое впечатление, как будто едешь в небо на доисторической повозке.
— Я тут подумал, что если бы Котилайнен был дома, то он бы наверняка уже услышал наши крики на улице, — сказал Хеннинен, когда лифт остановился на четвертом этаже.
— Вот только давай не будем какать заранее, — сказал Жира и тут же добавил: — Упс, ну и шуточка получилась.
Хеннинен, толкаясь, протиснулся к выходу, вероятно считая, что имеет на это право, раз уж он первым зашел в лифт еще в самом начале, остальные в свободном порядке проследовали за ним. Осмотрелись. На площадку выходили три двери: на первой написано «Виртанен», на второй «рекламы не надо», а на третьей же ничего не было написано.
Жира решительно направился к третьей, нажал на звонок и постучал три раза. Хеннинен и Маршал встали за спиной.
— Не слышно никого, — прошептал Жира.
— Это вообще, надо сказать, не самый действенный метод, — проговорил Хеннинен. — Парни из налоговой тоже всегда стучат трижды, наверное, думают, что люди после этого тут же ринуться открывать им двери, как лучшим друзьям.
Еще немного постояли в темноте. На нижнем этаже кто-то медленно и монотонно стучал, действуя на нервы, и было в этом что-то неживое, сразу представился этакий престарелый Урпо, который день за днем стругает себе подходящий гробик. Не получив какого бы то ни было ответа, Жира счел необходимым наклониться и прокричать в щель для почты:
— Котилайнен! Эй, Котилайнен!
Никакого ответа не последовало и на этот раз. Жира выпрямился, пнул ногой дверь, потом опять согнулся и заорал: «Открывай, доходяга, это я, Жира». На сей раз крик возымел действие: вскоре за дверью послышалось слабое шуршание, а потом вдруг раздался ужасный душераздирающий рев, даже кровь застыла в жилах на какое-то время, потом, правда, дошло, что это, скорее всего, кошка. Похоже, что она торопилась рассказать кому-то что-то очень важное.
— Там явно кто-то есть, — прошептал Маршал.
— Вне всякого сомнения, — отозвался Хеннинен. — Надеюсь только, что этот лев не слопал его с потрохами.
После этого послышались вполне человеческие шаги, кашель, какое-то успокаивающее бормотание, и наконец дверь распахнулась, но так резко, что все трое тут же инстинктивно отскочили назад, дабы не потерять лица, в данном случае не метафорически, а абсолютно конкретно. Котилайнен стоял в проеме двери, и по всему было видно, что его недаром называют «домашним»: на нем были синие в клеточку кальсоны с вытянутыми коленками, изрядно помятый халат дедушкиных времен, а на голове — грелка для чайника, из-под которой на лоб выбивался несколько нахальный и спутанный чубчик. В одной руке он держал наполовину сгрызенный огурец, а в другой дымилась толстая и неровная самокрутка, источающая естественный травяной запах. Однако все это казалось очень даже нормальным, да и сам он был явно удовлетворен своим внешним видом и положением.