Роман с президентом
Шрифт:
Если бы Борис Николаевич был компьютером, в который можно заложить алгоритм поведения, наверное, это улучшило бы его образ. Но, во-первых, характер президента уже давно прошел свою «закалку сталью», отвердел, и гнуть его по новому лекалу практически невозможно. Излишнее усердие тут могло бы только, повредить — создать у него ненужные комплексы «не полного соответствия». Во-вторых, идеальный образ президента мог бы соответствовать идеальному образу россиянина. Народец же наш весьма далек от совершенства. История государства российского, особенно последнее столетие, вытачивала в нем далеко не лучшие свойства. Угодишь интеллигенту — проиграешь в глазах крестьянина, потрафишь молодежи — обидишь миллионы ветеранов и пенсионеров.
Политики на Западе в зависимости от аудитории, к
Мы, работавшие с президентом, могли бы к пожеланиям психологов прибавить немало собственных пожеланий. Но президент относится к тому человеческому типу, у которого при очень гибком уме совершенно окаменевший характер. Пытаться его «отшабрить» и навести на него лоск — занятие совершенно пустое и неблагодарное. Президент и сам хорошо понимает, где он проигрывает, и, по мере своих возможностей, старается. Но…
Вспоминаю одну из телевизионных записей выступления президента 1993 года. Речь президента была сугубо политической, строгой. Но поскольку запись велась накануне праздника 8 Марта, решено было, что под конец Борис Николаевич все-таки в двух-трех фразах тепло поздравят женщин. Это было тем более необходимо, что Хасбулатов накануне праздника специально собирал «женский актив», поил его чаем и говорил сладкие речи. Словом, нужна была улыбка президента. Перед началом записи я специально подходил к Борису Николаевичу и напоминал ему, что нужно поздравить женщин «и… потеплее, потеплее». У меня сохранился текст этого выступления президента, на котором перед строкой с поздравлением Ельцин синим карандашом сделал для себя пометку «улыбнуться»… и в нужный момент не улыбнулся. Впрочем, тут же спохватился, и мы сделали «дубль» с улыбкой. Никому из западных политиков таких напоминаний делать было бы не нужно. Это у них — нужная улыбка в нужный момент — в политической крови.
Нет, в смысле школы привычек, Ельцин никогда не был «политическим животным» и никогда им не станет, даже если к нему приставить полк психологов и гримеров. Он не воспринимает «грим» ни в политическом, ни в прямом смысле. Пресс-службе неоднократно приходилось делать телевизионные записи президента, когда он находился не в лучшей физической форме, с отекшим сероватым лицом — следствие бессонной ночи, переутомления или других стрессов. Иногда мы по той или иной причине откладывали запись. Но иногда медлить было нельзя — поджимали жесткие события. Казалось бы, чего проще — наложить грим, тем более что с группой записи всегда приезжала гримерша. Но, за редким исключением, президент отказывался. «Какой есть, такой и есть», — отвечал он на уговоры.
Крайне невыгодным для внешнего вида президента оказался и большой Президентский пресс-центр в Кремле. Освещение сверху увеличивало впечатление одутловатости лица, углубляло морщины. Кроме того, место, на котором сидел президент, было на фоне темно-коричневой фанеровки стола президиума, за которым раньше сидели члены Политбюро. В результате Ельцин на больших пресс-конференциях выглядит старше своих лет. Мне несколько раз приходилось пререкаться с комендантом Кремля: я требовал, чтобы задник, на фоне которого сидит Ельцин, задрапировали более светлым тоном. Мне отвечали, что это невозможно.
Урок, как надо «делать лицо» президента, мне преподали профессионалы из команды сопровождения Франсуа Миттерана, когда тот приехал в Москву с официальным визитом. Я никак не мог понять, зачем они устанавливают столько мощных софитов, бьющих прямо в лицо. Мне объяснили, что яркий прямой свет «снимает десять лет». И действительно, весь в морщинах, болезненного вида французский президент выглядел весьма свежо. Морщины просто засветили. После этого я потребовал, чтобы и на сольных пресс-конференциях Ельцина ставили сильные осветители. Борис Николаевич был недоволен, но смирился.
А вообще в России не любят «прилизанных» политиков. И некоторая степень естественной «растрепанности» (и в прямом, а иногда и в переносном смысле) воспринимается населением с пониманием и даже
Обычно президент очень заботился о том, чтобы достойно и даже элегантно выглядеть. Прическа — предмет особых, я бы даже сказал, чрезмерных его забот. И, проходя в Кремле мимо зеркала, он не преминет полюбоваться на себя. Каждое утро к нему приезжал парикмахер и наводил, что называется, «марафет». В узком кругу президентского парикмахера в шутку так и называли — «Расческа». В течение нескольких лет «Расческа» ходила в юбке — разговорчивая, доброжелательная женщина, отставленная впоследствии от головы президента именно за разговорчивость. Откровенно говоря, нам было жалко, когда ее уволили. И не только потому, что во время многочисленных поездок президента по стране и за границу мы все к ней привыкли. Жалко было еще и потому, что она, орудуя ножницами, могла, что называется, «поболтать» с президентом, как это вообще принято у цирюльников, хотя бы ненадолго отвлечь его от нелегких государственных мыслей. С ее уходом стало уж совсем некому «просыпать» в президентское ухо мелкие житейские пустяки, которые иногда спасают нас от хандры или дают возможность взглянуть на самого себя (даже если ты президент) с долей врачующей самоиронии.
Сегодня о знаменитом президентском зачесе заботится неразговорчивый, замкнутый человек, взятый на должность именно за это замечательное свойство, которое он оттачивал, щелкая ножницами над ухом Брежнева, Андропова, Черненко. Такого рода людей для президента подбирали либо А. В. Коржаков, либо М. И. Барсуков, что вполне нормально, учитывая императивы безопасности. Кстати, новая «Расческа» как-то поведал мне, что самым легким и доброжелательным клиентом был Юрий Андропов: умел, дескать, и пошутить, и оценить работу. С Борисом Николаевичем работать явно труднее, особенно в последнее время: стал угрюм.
При всем уважении к собственной прическе Борис Николаевич однажды всех ужасно напугал своим «непредсказуемым» видом. Случилось это, если не изменяет память, во время 8-го Съезда народных депутатов. Президент вышел на трибуну с совершенно неожиданной, полупролетарской-полухулиганской прической (когда-то нечто подобное у него было в Свердловске). Депутат Илюхин обвинил президента в том, что тот, дескать, вышел на трибуну в «непотребном виде», намекая на то, что Борис Николаевич «заложил за воротник». Я видел президента буквально за минуту до этого знаменитого «выхода» и, признаюсь, вначале тоже испугался и… по той же самой причине, что и бдительный Илюхин. На самом же деле все было обыденней и лишено всякого алкогольного подтекста. Хулительные речи депутатов на съезде довели президента до такой степени нервозности, что он был на грани эмоционального срыва. А. В. Коржаков, который как никто другой чувствовал «внутренний пульс» своего шефа, предложил ему ненадолго поехать на теннисный корт, чтобы расслабиться. Во время этой отлучки депутаты внесли проект еще одной поправки в Конституцию, резко сужающей полномочия президента. Нужно было немедленно дать ответный бой. Ельцин кинулся в душ, и вся его великолепная прическа была смыта. Увидев непривычного, «свердловского образца» Ельцина, зал застыл от ужаса и недоумения. Потом по рядам пробежал ропот. Эффект был совершенно неожиданным. Депутаты явно испугались. Им почудилось, что «такой Ельцин», как и Иван Грозный, может сделать с ними все.
Говоря шире, нужно отметить, что Ельцин вообще не любил искусственных движений, ловушек, капканов и в обыденной жизни, и в политике. Я не помню, чтобы он когда-либо ставил перед своими помощниками задачу расставить силки для противников. Он предпочитает жесткий, но честный поединок. Как заядлые дуэлянты и фаталисты — на пистолетах с двадцати шагов. Его излюбленный прием — выждать, иногда даже перетерпеть, смиряя гордость, а потом нанести сокрушающий прямой удар. Не знаю, отнести ли это к сильной или слабой стороне (в политике сентиментальность всегда убыточна), но Ельцин никогда не добивает сбитого с ног противника. М. С. Горбачев напрасно обижается на него. Насладившись победой, Ельцин теряет интерес к противнику и отходит в сторону.