Роман с президентом

Костиков Вячеслав Васильевич

Через пару дней позвонил и затем зашел Александр Васильевич Коржаков, начальник охраны президента. Это была его инициатива. Я о нем еще ничего не знал. Мне он показался доброжелательным, спокойным человеком. Глаза умные, с иронией. В то время газеты о нем почти не писали. Еще не был создан образ всесильного и коварного Малюты Скуратова, чуть ли не руководящего страной из-за спины президента… «Заходи в любое время», — сказал он. Внешне и тогда, и в последующие годы он всегда держался достаточно скромно. Никакого чванства или высокомерия я в нем не наблюдал. В то время он занимал крохотную неуютную комнатку неподалеку от приемной президента, основной достопримечательностью которой был огромный портрет Ельцина, принадлежавший кисти какого-то явно доморощенного художника. Во вкус своей огромной

в последние годы власти (в том числе и в вопросах кадровых назначений) он входил постепенно, по мере того как обрастал могучими связями в правительстве, силовых структурах, в финансовой сфере. В последние годы он, за редким исключением, сам ни к кому из помощников не заходил, полагая, что ходить теперь должны к нему. Впрочем, и помощники к нему не ходили.

… Начал осваивать свой кабинет, который хранил память стольких имен и стольких теней. Когда-то здесь сидел Михаил Иванович Калинин, первый после революции «президент», Председатель ВЦИК. Потом многолетний руководитель советских профсоюзов Николай Шверник. Потом — Ворошилов, Брежнев, Подгорный, Дымшиц, — все имена, известные нам по советской истории. Последним здесь в советскую пору работал Александр Николаевич Яковлев, главный, как принято у нас писать, идеолог перестройки.

Прежде всего нужно было освоить телефон с многозначительной надписью «Президент». Никакого наборного устройства на нем не было. Стоило поднять трубку, и на другом конце провода отзывался Б. Н. Ельцин. Но президент мог быть занят или не расположен говорить. Кто-то из помощников президента разъяснил: нужно прежде позвонить дежурным Бориса Николаевича и «провести разведку», в кабинете ли он, не говорит ли с кем по телефону. И вообще, лучше знать, какое у шефа настроение. У президентского телефона особый зуммер, звук которого не спутаешь с другим.

— Борис Николаевич, слушаю… Добрый день.

Обращался президент к собеседнику по имени и отчеству. У него была прекрасная память. В том, насколько президент помнит людей, я убеждался неоднократно, но особенно ярко мне запомнился один случай во время поездки в его родной город Свердловск (ныне Екатеринбург).

Президент любил быструю езду и на хорошей дороге командовал водителю: «Выпрямляй, выпрямляй ногу!» — то есть жми на акселератор. Правда, дороги в России имеют свойство быть ухабистыми, и после авиакатастрофы в Испании ему приходилось думать о позвоночнике. Но на хороших прогонах мы на своих «Волгах» едва поспевали за мощными президентскими ЗИЛами. Только весной 1995 года Борис Николаевич несколько изменил своей изначальной «патриотической» установке — ездить исключительно на отечественных машинах — и пересел на специально сделанный для него в Германии «мерседес». Причина тут достаточно банальная, не говорящая в пользу нашего автостроения, — тяжелые ЗИЛы постоянно перегревались, особенно во время заграничных визитов в страны с более теплым климатом. В Индии шоферы чуть не плакали от бессилия.

Итак, в Свердловске президентский кортеж несся по городу, и вдруг резкое торможение. Выскакиваем из машин, бежим вперед: не случилось ли чего? Смотрим, Борис Николаевич, стоит на тротуаре и разговаривает с каким-то человеком, дружески держа его за руку. Оказывается, это бывший шофер Ельцина, который работал с ним, когда будущий президент был еще секретарем обкома. Увидев на улице знакомое лицо, президент велел остановиться. Пробравшись сквозь моментально окружившее президента кольцо горожан, я слышал, как он расспрашивает своего бывшего шофера о домочадцах, об общих знакомых, называя всех по именам.

Такие случайные встречи и разговоры, весьма характерные для президента той поры, обычно не попадали в хронику, так как журналисты, находившиеся в самом конце длинного кортежа, просто не успевали подбежать со своими камерами. Я неоднократно пытался изменить расстановку кортежа, исходя прежде всего из интересов самого же президента, но у службы безопасности свои установки.

В первые дни работы в Кремле было так много разрозненных впечатлений, что собрать их все вместе просто невозможно.

…Разбираясь в большом книжном шкафу с бумагами и книгами, оставшимися от предыдущего пресс-секретаря, я обнаружил первую «кремлевскую» тайну. Одна из секций шкафа оказалась

фальшивой и скрывала дверь в комнату отдыха с отдельным выходом в коридор, прямо напротив входа в Музей-квартиру Ленина. В этой комнате отдыха оказался небольшой диванчик (очень пригодившийся в беспокойные ночи октября 93-го года), умывальник, закамуфлированный под гардероб, телевизор и невероятных размеров и тяжести сейф, оставшийся от сталинских времен. Он был настолько тяжел, что, когда я попросил передвинуть его, инженер корпуса сказал, что это делать опасно может провалиться пол в ветхом корпусе, построенном еще М. Ф. Казаковым в 1787 году как «здание судебных установлений». С тех пор несущие конструкции здания не менялись. Сейф был «с засыпкой», то есть между двумя слоями брони пространство было заполнено песком, что делало его несгораемым. Это внушало почтение. Однако второй экземпляр ключа хранился «где положено», так что сейф, в котором с 1960 по 1964 год Л. И. Брежнев хранил самые конфиденциальные бумаги, имел свойство быть совершенно прозрачным для тех, кому по долгу службы было положено бдить за дозволенными и недозволенными секретами. Кстати, о моем якобы сборе «компромата на президента». Где бы я его хранил? В сейфе? Это все равно что хранить секретные документы в аквариуме.

…Первые несколько дней работы в Кремле я обедал в столовой, которая попалась мне на глаза. Но потом сработал какой-то невидимый аппаратный механизм, и меня перевели в другую, где обедали помощники президента. Зав. столовой объяснила, кто за каким столиком и с кем сидит. По соседству столов можно было косвенно определить, кто с кем дружен, кто с кем в конфиденциальных отношениях. За столом В. В. Илюшина сидел начальник президентской канцелярии — Валерий Семенченко. Первые мои наблюдения меня не обманули. За отдельным столиком сидели «люди Руцкого», не смешиваясь с «людьми президента» (напомню, что была еще середина 1992 года). Вначале я не придал этому значения, но постепенно уяснил, что это не было случайностью. Руцкой, будучи вице-президентом и по статусу вторым человеком в команде президента, совершенно выпадал из этой команды. Сам он никогда в столовой помощников не обедал. Закуски ему приносили в кабинет. Вообще, случайностей в коридорах Кремля не бывает. А если вдруг возникала некая «случайность», то она была где-то запланирована.

Вспоминаю одну из них. Ситуация была связана с одной из первых для меня поездок с президентом. Помощники президента и пресс-секретарь всегда летают президентским самолетом. Во внутренних поездках это В. В. Илюшин и Анатолий Иванович Корабельщиков, ведающий связями с автономиями и регионами, и неизменный шеф протокола В. Н. Шевченко. По статусу мне положено было летать вместе с президентом.! Неожиданно за два дня до отлета мне приносят и оставляют у секретаря билет на рейсовый самолет, вылетающий накануне. Кто распорядился? Пожимают плечами.

Что делать? Иду советоваться к шефу президентского протокола Владимиру Николаевичу Шевченко. Говорю, что рейсовым самолетом не полечу. «Если президент не хочет, чтобы его пресс-секретарь летал с ним, пусть мне об этом скажут прямо». Шевченко слушает меня, смотрит внимательно, многозначительно хмыкает. Потом дает совет: «Вызови секретаршу, пусть она отдаст билет тому, кто его принес. В детали не вникай. Но в следующий раз, если повторится, посылай принесшего к… такой-то матери. В день отлета приезжай во Внуково-2. Все будет в порядке».

Так все и произошло.

Уже в самолете, сидя рядом со все знающим и все понимающим шефом протокола, уже после того как выпили по рюмке, я снова припомнил этот эпизод. Шевченко рассмеялся: «Ну, тебя просто проверяли на выдержку. Проявил бы слабость, полетел бы раз рейсовым самолетом, так все время и катался бы в обозе».

Еще одна проверка была связана с моей поездкой «в свите президента» в Ташкент. С моего назначения прошло всего два дня. Пресс-службы нет, сотрудников нет. Нужно готовить предложения по ее созданию. Президент торопит, а тут на несколько дней поездка по стране. Памятуя о том, что первый помощник В. В. Илюшин обещал «подсказывать» мне, обращаюсь к нему, может, мне остаться в Москве, проработать документы о пресс-службе; к возвращению президента будут готовы? «Что ж, тоже мысль, — говорит Илюшин. — Я не возражаю».