Роман с призраком
Шрифт:
— Вот так! Тебе будет хорошо и удобно, дорогая. Теперь мы чуть убавим огонь. Сейчас забирайся под одеяла и согрейся.
Еще не настало время черпать информацию из бабушкиных запасов. Не сейчас, когда я совсем измоталась, а бабушка посреди ночи плохо соображала. Наверно, лучше заняться этим завтра днем. Я заведу об этом речь и буду незаметно гнуть свое, пока не узнаю все, что происходило в этом доме.
— Тебе оставить свет? — Бабушка стояла в дверях, опираясь на трость. С того места, где я лежала, укутавшись одеялами до подбородка, казалось, что бабушка живет
— Оставь, пожалуйста, — ответила я. — Я его выключу потом.
— Ты права. Ладно, спокойной ночи, дорогая. Спи крепко.
Бабушка закрыла дверь, и через минуту послышалось, как она поднимается по лестнице. Это длилось довольно долго, потом наверху раздались ее тяжелые шаги и стук трости. Затем над моей головой все стихло. Я лежала на спине, предчувствуя недоброе. Часы тикали, газовый обогреватель горел бесшумно. За тяжелыми шторами не слышен был шум ветра. Кругом царила гнетущая тишина.
Мой взор снова стал блуждать по потолку и остановился на стыке со стеной. Я какое-то время смотрела на это место и представила дверь в тот момент, когда увидела ее открытой. Но когда я включила свет, то обнаружила, что она плотно закрыта и валик стоит перед ней. Это могло означать лишь одно — дверь закрыли изнутри.
Я не отрывала глаз от места стыка стены с потолком. Эта стена отделяла меня от заброшенной маленькой гостиной. Однако на втором этаже эта стена разделяла две спальни. Я сейчас смотрела на потолок так, будто могла видеть, что происходит над ним, и подумала: «То существо, которое закрыло дверь моей спальни, все еще находится там, наверху».
Когда я проснулась, лучи солнца струились через окно и озаряли гостиную. С моего дивана были видны просветы ярко-голубого неба среди серых облаков. На кирпичной стене сидело несколько воробьев. Дверь на кухню была открыта, там хлопотала бабушка. Она что-то напевала без слов и гремела тарелками.
Как крепко я спала! Часы показывали почти полдень.
Бабушкина настойка мне помогла; я чувствовала себя отлично. Диван оказался очень удобным, в комнате было тепло, и, самое главное, ко мне не приходили «гости» с того света.
Эта мысль вызвала у меня улыбку. Странно, как мы смотрим на одни и те же вещи ночью и днем. Ночью все тени кажутся зловещими, все звуки — неземными. Но днем мы убеждаемся, сколь капризно наше воображение в ночное время. Солнце разогнало тени и страхи, вселило чувство уверенности. Сейчас вчерашнее «испытание» показалось мне довольно безобидным.
Однако сны я все-таки видела.
Пожелав бабушке доброго утра и заверив ее в том, что чувствую себя хорошо и прекрасно выспалась, я поднялась наверх в спальню, где, без страха и, немного устыдившись своего поведения ночью, распаковала туалетные принадлежности, повседневную одежду и направилась в холодную ванную.
Да, я видела сны. В них не было ничего определенного, разрозненные сцены, отдельные приглушенные фразы, смутные лица, то возникавшие, то исчезавшие. Вокруг ходили люди, смотрели на меня сверху
Спустившись вниз, я чувствовала себя заново родившейся, готовой встретить день. Бабушка поставила на стол горячие, намазанные маслом лепешки и большой чайник. Я заняла свое место и начала жадно есть.
— Когда я сегодня утром вошла сюда, — сказала бабушка, улыбаясь, — тебя было из пушки не разбудить, так крепко ты спала.
— Спасибо тебе, бабуля, за заботу.
— Значит, тебе кошмары не снились?
Подумалось о смутных снах, но сейчас не могла припомнить, что именно я видела.
— Нет, кошмаров больше не видела.
— Сегодня я больше не буду заниматься едой, дорогая, потому что ты вечером поедешь к дяде Уильяму и тетя Мэй приготовит тебе отличный ужин. Дядя Уильям хочет снова увидеть тебя, это точно.
Как странно это прозвучало: он хочет снова увидеть меня, но для меня ведь это первый раз.
— Тебе понравится тетя Мэй. Она родом из Уэльса и хороший человек. Не думаю, что ты помнишь ее, ведь тебе было всего два года, когда ты уехала в Америку. Она очень дружила с твоей мамой. Они всюду ходили вместе. Она уж точно припасла для тебя не один рассказ!
Это напомнило мне кое о чем. Беря новую лепешку и намазывая ее лимонным мармеладом, я незаметно изучала лицо бабушки. Сегодня утром она выглядела моложе, хорошо отдохнувшей. Она явно была в приподнятом настроении. Я не знала, уместно ли сейчас напоминать разговор…
— Кстати, о рассказах, бабушка, — начала я, не глядя на нее, — ты можешь мне еще что-нибудь рассказать о Таунсендах?
— Особо не о чем рассказывать. Они происходят из хорошей лондонской семьи. Кажется, недалеко от Шотландии живет другая ветвь Таунсендов.
— Я хотела, чтобы ты мне рассказала о моем прадеде Викторе Таунсенде.
Она поставила чашку и уставилась на лежавшие на ее дне чайные листья. Казалось, что ее щеки впали, будто она принимала важное решение. Наконец бабушка задумчиво сказала:
— Видишь, Андреа, есть вещи, о которых лучше не вспоминать. Тебе вряд ли надо знать, что происходило в этом доме, ибо порядочным людям об этом не следует говорить. Я знаю об этом, и твой дедушка тоже знает, но детям мы ничего не рассказывали. Элси и Рут не знают о тех днях. И тебе тоже не следует знать.
— Ты хочешь сказать, что кое-кто из Таунсендов плохо вел себя?
Взгляд бабушки стал мрачнее.
— Дело гораздо серьезнее. Я знаю, ты думаешь, что я пуританская старуха из викторианской эпохи и грехи сегодняшнего дня легко приводят меня в шок. Что ж, пусть так. Я именно такая. Думаю, что я настоящая христианка, и меня шокирует то, что сегодня происходит в мире. Но времена меняются, правда, и кое с чем приходится мириться. Например, что молодые люди, не вступая в брак, спят вместе, и все, что связано с наркотиками. Андреа, однако есть вещи, которые неприятны в любое время, да, ужасные, отвратительные вещи. Как раз такие вещи и происходили с Таунсендами в этом доме.