Роман Суржиков. Сборник
Шрифт:
— Дальновидные Лидеры, я пользуюсь правом покинуть Совет. Благословенен Путь!
— Свята его Цель! — Эхом отозвался зал, и черный силуэт Первого Мистика тихо проплыл к арке двери.
Спустя 3 часа Его Светлость медитировал в личной обсерватории. Он парил в полуметре над полом, скрестив под собой ноги, предоставив своему телу расслабленно покачиваться, когда под влиянием минутной мысли или эмоции заряды в кожных нитях слегка менялись. В отличии от других роян, с помощью медитации избавлявших себя от излишка эмоций, Первый Мистик и Хранитель Святыни только сейчас, в час священного
Состояние приятной легкости и расслабленности прервало мгновенное ощущение в виске, словно что-то сжалось и запульсировало там. Рецептор гравитации — шестое чувство роянина — дал знать: Матка уходила в прыжок. Спустя секунду звезды в круговом экране качнулись и расплылись в смазанные черточки. Мощный гравитационный луч сжимателя смял пространство, размазал свет звезд. Корабль шел в гиперпространстве.
— Ваша Светлость, Лидер Науки просит аудиенции. — Приятно мурлыкнул интерком.
— Час медитации до сих пор был священным, — с раздражением заметил Хранитель.
— Час медитации окончился две минуты назад, Ваша Светлость. — Так же вежливо ответил компьютер. — Вы позволите аудиенцию?
— Пусть войдет.
Первый Мистик опустился на пол и поморщился — вес тела вновь лег на ноги. Диафрагма в полу распахнулась, лифт внес в обсерваторию худую (даже для роянина) фигуру Лидера Науки.
— Ваша Светлость, — он поклонился в нерешительности, понимая что явился слишком рано.
— Оставьте формальности, Лайон. Что вызвало ваше нетерпение?
Слышать собственное имя любому из Лидеров доводилось нечасто. Лайон эм Риона, ныне Лидер Науки Роя, весьма гордился своим именем, некогда очень известным в научных кругах. На лице его отразилось удовольствие.
— Страж. Хаар-Лиса. Лидер Стратегии изложил возможные три причины «предательства» Стража морфитов. Как заметили и вы, изложил исчерпывающе — при всех стараниях четвертой причины я не смог придумать… Так вот, по какой бы причине из числа этих трех морфит не выдал нам свои планы — в любом случае выходит, что нам следует лететь на Хаар-Лису, и поскорее. Я вдруг подумал, что если на Хаар-Лисе действительно ждет засада — то Страж весьма искусно заманил нас в нее.
— Рад, что не только я это заметил… Скажите, Лайон, по-вашему морфиты способны уничтожить Рой?
Лидер Науки усмехнулся, чуть изогнув тонкие черточки бровей.
— Насколько я понимаю, морфиты крайне не любят кого бы то ни было уничтожать. Они живут на планете, переполненной трансуранием, — и не знают ядерного оружия. По крайней мере, не было ни одного случая, чтобы они его применили. Захватывая систему, морфиты истребляют только военные силы, и то только те, которые оказывают сопротивление. Геноцид чужд им так же, как нам — клаустрофобия.
— Мы причинили им немало зла, хоть и не намеренно. Они могли… — Внезапная мысль прервала рассуждения Хранителя. — Стоп. Лайон, вы говорите, они не пользуются ядерным оружием. Антиматерию они также ни разу не применили против нас. Химия? Боевые вирусы? Деструктивные наносистемы?
— Ничего подобного! Я не оговорился — морфиты не знает оружия
Первый Мистик с интересом наклонил голову.
— Иными словами, давние и кровные враги намеренно щадят друг друга?
— Простите, что вопросом на вопрос… Вы знаете, сколько длится война между этими расами?
— Если верить пленным ксиланцам, 12 лет.
— Хм… Когда имеешь дело с сотнями рас, привыкаешь к статистике… Планета, обладающая нужными для зарождения разумной жизни ресурсами (жидкими, твердыми и газообразными) имеет массу 0,9–1,6 единицы, где за единицу принята масса Веги-12. Период обращения такой планеты примерно равен… — При этих словах Лайон довольно неплохо сымитировал монотонный голос инфо-автоматов. — Бывают исключения из статистики. Ксиланцы меряют время, разумеется, ксиланскими годами. Их родная планета — океанический гигант. Масса — 5,4 единицы, период обращения — 8 наших лет. Война длится без малого столетье.
Столь неподдельное изумление на лице Хранителя Святыни видели считанные рояне. Его Мудрости польстила эта мысль.
— Ваша Светлость, магистр Альма эм Юния, мой помощник — вероятно лучший ксенолог Роя. Я поручу ему тщательно изучить их лингвистику, логику, психологию морфитов. Живой чужак и записи нашего разговора с ним — уже огромный материал для исследований. Уверен, что скоро у нас будет куда больше информации о морфитах!
— Ваша Мудрость, разрешите представить вам подлинную диковинку нашей Галактики — труп морфита!
Комично взмахнув руками, магистр Альма эм Юния отскочил в сторону, открыв взгляду пол лаборатории. На нем находилось пятно искрящейся пыли.
— После смерти клетки морфита крайне нестабильны, разлагаются дочиста за 27 часов. Просто счастье, что нам достался такой свежий труп! Впервые удача улыбнулась настолько! Только будьте осторожны — чрезвычайно радиоактивная гадость.
— Я заметил. — Буркнул Лайон. Фронт его скафандра светился голубым светом — защитный слой интенсивно поглощал радиацию и переизлучал ее в оптическом диапазоне. — Расскажите, какого черта вы превратили его в труп?
— И близко такого намерения не имел! Что вы, Ваша Мудрость! — Несмотря на катастрофичность последствий, голос магистра вовсе не звучал смущенным. — Все дело — в нейтрино. Лабораторию пронизывают потоки. Нельзя было понять, кто излучает — Реликвия или Страж. Я решил их разделить. Стену в реакторную усилили свинцом, и робот оттащил туда этот обрезок луча. Кто ж знал, что Страж свихнется?..
— Вы, например. Позволю себе напомнить, вы пока ксенологом числитесь.
— Полагаете, я — преднамеренно?.. Моя обида не знает границ!
— Ваша радость от свежего трупа морфита — тоже… Ладно, давайте работать.
…Страж сражался отчаянно. Оставшись в одиночестве, он застыл на минуту — не то собираясь с силами, не то надеясь, что рояне одумаются. Затем он начал действовать.
На экранах наблюдательного поста было видно, как воздух в лаборатории заискрился, пронизанный ионизирующим полем, свернулся в сияющий сгусток плазмы над раскрытым панцирем Стража — и метнулся в диафрагму двери. Жаропрочные панели смялись и растеклись по полу. Морфит закрыл панцирь наглухо, превратился в монолитный синеватый шар и вылетел в дыру.