Роман в четыре руки он-лайн

Сан Нури

Я видела, как медики столпились вокруг и пытались подсунуть бумагу с ручкой. Им хотелось, чтоб я успела расписаться в отсутствии претензий. А я смотрела свысока и знала, что ничего уже не подпишу. И что теперь, ради спасенья своих шкур, им поневоле

придётся спасти меня. Я знала это и была спокойна.

Очнулась я в реанимации. Светил ночник. Ко мне и от меня тянулись трубочки и проводки, в пальцы рук впиякались прищепки. Тела я не ощущала. А ощущала лёгкость и восторг – на грани кайфа. Моё веселье было неуёмным… и неуместным: с соседней койки на меня смотрела женщина, почти девчонка, а по щекам её бежали, бежали слёзы. Женщина знала, что умирает от заражения крови, и её беззвучный плач растекался по палате предсмертным криком. Наутро соседняя койка оказалась пуста. А я дожила до обхода.

«Ребёнок прелесть, а вот мамашка – не жилец», – вполголоса буркнула одна врачиха другой, осматривая меня. Я решила, что ослышалась. Это они не про меня! С начала месяца в роддоме по вине врачей уже умерли четыре пациентки. Когда мне в койку притащили телефон и предложили пригласить родных, мне стало ясно: не ослышалась. Я – следующая.

Умереть в возрасте Христа, быть может, и почётно, но как-то рановато. «Рановато будет!», – сказала я себе голосом мультяшного дворника, и медицина сдалась. Не скажу, что без боя. Я понесла изрядные потери. Мне было трудно дышать – в лёгких всё ещё хлюпали околоплодные воды.

Из-за неправильно назначенных лекарств у меня едва не отказали почки. За время моего вынужденного отсутствия в собственном теле в нём случился сбой – левая рука перестала слушаться, а заодно куда-то делась память на лица.

Проснувшись поутру, я заново знакомилась с соседками по палате, куда меня перевели. С тем, чтобы за ночь снова их забыть. Посмотреть на меня каждый день валили толпы экскурсантов – врачей, студентов, практикантов. Был даже пожилой светило – профессор-консультант из института акушерства и гинекологии. Взглянув на карту, он спросил, кем я являюсь погибшей, и очень удивился, что это я и есть, ведь шансов выжить не было совсем.

Я с энтузиазмом продвигалась к выздоровлению, и вскоре меня переложили в неонатальное отделение, куда чуть раньше перевели мою малышку. Моё появление там превратилось в аттракцион «почувствуй себя приведением». Прочитав моё направление, персонал отделения как-то странно забегал. А мамочки, соседки по палате, не дав поздороваться, взахлёб затараторили о том, какую хорошенькую отказную девочку к ним недавно перевели и теперь оформляют на усыновление в Италию.

«Это какой же сволочью надо быть, чтоб от ребёнка отказаться! Не мать, а ехидна!» Мне отчего-то стало сильно не по себе, и я спросила, как фамилия ехидны. Услышав собственную, рванула в детскую палату.

Конец ознакомительного фрагмента.