Роман в пустоши
Шрифт:
– Да, Нодья, скажите нам, долго ли ещё нам блуждать среди этого всего? – Дарл обвёл рукой окружающие постройки. – И неужели не существует более приличного пути? У меня зарождаются некоторые подозрения…
Наверху с грохотом раскрылась не то дверь, не то оконная рама, с мостков посыпалась пыль и труха, и на нас неожиданно обрушился шквал ругани:
– Себя подозревай! Свою голову бестолковую, дылда бледная! Путь ему неприличный, неблагодарный ты негодяй! И эта тоже хороша, «я умру в этих трущобах»! Тьфу! Трущобы у тебя в голове и под юбкой: вымахала, как кошму,
К счастью, мои подопечные не поняли ни слова – вся эта, с позволения сказать, речь была произнесена на здешнем наречии. Но я всё равно от ужаса схватилась за голову и потащила Дарла за руку вперёд, подальше, пока на нас не обрушилось кое-что повесомее ругани. Красный, как собственная рубашка, Бо подталкивал в спину Никесса с Юльей.
Отойдя на приличное расстояние, я, признавая собственное поражение перед неожиданной атакой противника, не удержалась и крикнула назад парочку гаденьких словечек о радушии и гостеприимности жителей Нуулакши. Матушка бы мне в своё время за такое рот щёлоком прополоскала. Впрочем, в глазах Бо Ванаги явно читалось аналогичное намерение.
Мы вынырнули, наконец, из лабиринта многоэтажной улицы, и трое путешественников замерли, ошеломлённые. Сложно сказать, чем больше: открывающимся видом на пустынное плато или обитателями фермы, которая и была нашей целью.
Если смотреть отсюда вдаль, могло показаться, что не существует никакого горизонта – сколько не вглядывайся, земля уходит всё дальше и дальше и просто растворяется.
А прямо перед нами на каменистом склоне расположилась ферма: вкруг длинного приземистого здания выстроились загоны с высокими плетёными заборами. А за ними, как угри из песка, тянули шеи кошму.
Многие путешественники и даже те, кто считает себя настоящими исследователями и знатоками нагорья, знают, что местные жители ездят на кошму и используют их для перевозки грузов. Но правда в том, что мало кто знает, что кошму – это не лошади и не ишаки, и даже не другое название волов. У них вообще нет копыт.
Потому что кошму – это птицы.
– Господин Ванаги, – Дарл явно испытывал некоторые сложности в общении со мной, – а где же ваши обещанные носильщики?
– Да, вы же обещали нам мускулистых мужчин! – кажется, Юлья приняла эти слова за чистую монету и сейчас выглядела разочарованной и слегка капризной.
Я отметила, что тут даже Никесса передёрнуло. Да неужели от ревности? Ух ты: роман в пустоши! Отличное название для какой-нибудь книжонки, одной из тех редких засаленных брошюрок, что доходят из Тайссери в Нуулакшу.
– Да вот же они! – Бо, серьёзный до смешного, указывал на загон. – За этим забором мужики, и они весьма и весьма сильны. А вон там, за домом, – девочки. Они и ростом поменьше, и уступают в скорости и выносливости.
– Так вы хотите сказать, что это…
– Это же птицы, да? – госпожа Раури оказалась на редкость догадливой!
– Пернатые гигантские ящерицы. Нелетающие бегающие птицы. Как вам будет угодно. Просто кошму.
– Может
Мы выбрали шестерых здоровых птиц, тщательно осмотрев, наверное, впятеро больше. Конечно же, эти шестеро были отобраны мною заранее, но разыгрывать захватывающие спектакли для путешественников – моя работа. На примере парочки специально запущенных в этот загон задохликов я показала своим подопечным то, на что следует обращать внимание в первую очередь, а на что – во вторую и так далее.
А затем мы впятером оценили огромное количество птиц. Я предоставила возможность выбирать самим путешественникам. Надо сказать, что они быстро разобрались, что к чему, и лишь касательно одного кошму у нас возникли расхождения. Но выбор в итоге всё равно пал на моего.
Потом я немного поработала переводчиком между хозяевами фермы, которые требовали чересчур много всего за шесть кошму в аренду на месяц, и путешественниками, которые вдруг решили удавиться за каждую монету. Сошлись на цене, вдвое превышавшую разумную. Дарл отсчитал сумму в красных долинных медяках. Я окончательно пришла к выводу, что в этой троице главным является он.
Необходимость задержаться на ферме я оправдала тем, что ещё нужно осмотреть сбрую, договориться о времени погрузки и прочих неинтересных деталях. Поэтому Бо повёл наших уже переполненных впечатлениями гостей к их постоялому двору. На этот раз широким и коротким путём.
А я с хозяевами вошла в дом, где мне отсчитали ровно половину из полученной суммы. Хорошие люди – эти фермеры.
Солнце клонилось к закату, когда я, довольная, направилась, наконец, к своему дому сквозь тот же многоэтажный лабиринт, но несколько иным путём. Карман моего кафтана приятно оттягивал расшитый звёздами кожаный кошель – мой билет на проживание в Нуулакше.
В одном из закоулков, куда последние зелёные лучи уже почти не попадали, меня окликнули по имени. Я только успела оглянуться – и в следующее мгновение с размаху грянулась оземь. Тот, кто мастерски двинул мне в челюсть, точно знал, что делает: после падения я пыталась хотя бы сесть, но выходили только неуклюжие попытки приподняться на руках.
Надо мной выросла фигура в мешковатой одежде, лицо было спрятано под шарфом.
– Не дёргайся, сиди, где сидишь.
Я и не думала дёргаться – ничего всё равно бы не вышло.
– Ты не пойдёшь в пустошь, – второй голос раздался сверху, прямо над головой. Говорившего от меня отделял деревянный настил, и я при всём желании не смогла бы его разглядеть.
– Это почему? – промямлила я. Язык еле ворочался, хотя челюсть вроде осталась на своём месте.
– Потому что ты хочешь жить, правда?
– Да я никому там не мешаю!
– Глупая женщина.
Удар сапогом по рёбрам вроде был несильным, но воздух из груди вышиб. Спорить я больше не могла, да и не хотела. Лежала и со свистом пыталась вдохнуть хоть капельку.