Роман в сонетах (сборник)
Шрифт:
Угадывалось в хаосе сомнений…
Лишь были бы сомнения, а там —
Уже легко – как обезболить роды…
Но творчество – процесс сомнений сам –
Пока еще бесценный дар Природы…
Сказочник
«…Что сказочник – простой моряк
на корабле своих фантазий,
плывущем сквозь бездонный мрак
от
когда по курсу корабля….»
– Стихия песен безымянна,
как безымянна суть вещей –
мир странных капелек тумана
блестящих в солнечном луче.
Мир этот, призрачный и тесный,
не замечательный ни в чем,
пронзенный солнечным лучом
звучит таинственною песней,
напомнив стрельчатый витраж
и полный тайны звук органа,
наполнив музыкой и наш
похожий на цветной мираж
мир солнца и … телеэкрана.
Пылинка в солнечном столбе
на краткий миг сверкнет алмазом
и поэтическим рассказом
подобным музыкальным фразам
напомнит о своей судьбе.
Но повинуясь вдохновенью,
как зову дальнего родства,
пойму ли я ее слова –
СУДЬБЫ НА ГРАНИ СВЕТА С ТЕНЬЮ?
Найду ли ключ к ее игре,
игре причудливой и хрупкой,
как мудрый комиссар Мегре,
слегка попыхивая трубкой,
бесплодный поиск прекратив,
послушен смутному наитью,
как сказочник и … детектив
влеком единственною нитью?
Что сказочник – простой моряк
на корабле своих фантазий,
плывущем сквозь бездонный мрак
от берегов европ и азий,
когда по курсу корабля
встает вдали, светлея бледно
ОБЕТОВАННАЯ ЗЕМЛЯ
ЖИВЫХ, ИСЧЕЗНУВШИХ БЕССЛЕДНО…
«Земля!» – воскликнул капитан,
и, вздрогнув, сказочник очнулся.
Пред ним пустынный океан
пустынным берегом замкнулся.
Как все, не отрывая глаз,
глядит и он перед собой, а
у странно правильных террас
не видно и следа прибоя!
Отвесно в зеркало воды
уходят мощные ступени
и пропадают их ряды
в их бесконечном отраженьи.
А воздух возле корабля
наполнен странным эхо, странно
коверкающим крик «Земля!»,
слетевший с губ у капитана.
– Напоминает Дантов ад, —
подумал сказочник со страхом, —
Не повернуть ли нам назад
от этих каменных громад,
воздвигнутых с таким размахом?
Хоть в экипаже корабля
Здесь тридцать два энтузиаста,
Но им подобная
Встречалась, думаю, не часто…
Но к ней приблизившись совсем,
корабль его скользил меж тем
вдоль гладких вертикальных стен
непостижимого масштаба,
скользил как будто взятый в плен
старинным пением сирен,
скользил, не опуская трапа,
скользил три ночи и три дня
сквозь полумрак без дня и ночи,
где только эхо болтовня,
смеясь, рыдая и звеня,
пришельцам головы морочит…
Непостижим, необитаем,
чем был он – адом или раем –
тот мир, который камень скрыл,
сплошной, без швов и стыков, камень?
…Но сказочник пока курил
и разводил, как все, руками…
Как все он тоже был смущен
им непредвиденным барьером,
как все, не постигал и он
пути к барьером скрытым сферам.
И хоть он знал, что не найти
к ним по поверхности пути,
ему не нравился банальный,
хоть и единственный здесь ход –
СВЕТЯЩИЙСЯ ВОДОВОРОТ
на неподвижной и зеркальной
иссиня-черной глади вод.
Но он возник на их пути
огромной гибельной воронкой
совсем внезапно… и сторонкой
его уже – не обойти.
Так долгожданные ворота
открылись перед кораблем
воронкою водоворота,
ведущей вниз – сквозь водоем!
И хоть подобного не ждали
ни капитан, ни экипаж,
в организованном аврале
был мигом убран такелаж.
Молниеносно те же руки
задраили стальные люки
и сказочник был среди них,
работая за четверых.
Своей физической работой
владел он так, как пианист
владеет, глядя в нотный лист,
любою клавишей и нотой.
В такой ответственный момент
он вел мелодию оркестра –
был экипажем диксиленд,
был капитаном их маэстро.
И заскользивший по спирали
его корабль пошел ко дну,
врезаясь в светлую волну
голубоватым блеском стали,
пошел почти по вертикали
в неведомую глубину
и дно имевшую едва ли…
Но в полости водоворота
пучина не была темна –
ее струистая стена
слегка светилась отчего-то.
При этом сам водоворот
воронкою им лишь казался –
диаметр потока вод,