Романс для вора
Шрифт:
А потом Самоедов рассказал Сергею Ивановичу, что одна из последних разработок отдела была основана на использовании эффекта 25-го кадра.
Всего лишь один лишний кадр в секунду способен гвоздем внедриться в подсознание человека, смотрящего на экран, и при этом останется незамеченным. Информация, заложенная в нем, намертво оседает в темных подвалах мозга. Проходит время — и человек, как робот, совершает те или иные поступки, сам не зная почему.
Покупает какой-нибудь товар, если его изображение было
Выполняет команду, обозначенную в нем.
Например, убивает себя.
Этим и решило воспользоваться руководство «Воли народа».
Хитрость была в том, чтобы запрограммировать установку на самоубийство, взвести курок — но до поры до времени не спускать его.
А спустить только по команде.
Справились и с этим.
На заброшенной кинофабрике в Химках оборудовали производство. Были изготовлены тысячи кинолент популярных фильмов с бомбами замедленного действия — с 25-м кадром, настраивающим на неотвратимое самоубийство. Причем код был построен так, что оказывал воздействие только на пациентов в тюремных робах.
Ну а в качестве сигнала для запуска программы массового самоуничтожения выбрали после долгих раздумий голос Романа Меньшикова, напевающий рефрен из его нового хита — «Воля вас не забудет». Доходчиво и со смыслом. Сам думай, какая воля тебя не забыла — без кавычек или с кавычками и с большой буквы.
Казалось, что это очень удобно: Меньшиков невероятно популярен среди уголовного и полууголовного элемента. Кого, как не его, отправить в турне по зонам, когда наступит час «икс»! Да его там примут с распростертыми объятиями. Самого же Меньшикова никто до поры и не спрашивал — чего там беспокоиться.
Деньги решают все.
Ну а потом — кто будет виноват, когда через некоторое время после отъезда популярного исполнителя среди уголовного элемента вдруг разразится массовая эпидемия самоубийств?
Да никто.
Полгода ушло на то, чтобы по своим каналам внедрить заряженные фильмы в десятки ИТК и лагерей. Еще полгода доверенные люди неустанно крутили эти фильмы по лагерным клубам.
И вот теперь, когда все готово и осталось только поднести спичку к бикфордову шнуру, — этот паршивец кочевряжится!
Столько сил, столько времени, столько ума, столько денег потрачено — и все псу под хвост?
Короче, на кону — престиж организации.
Дело чести.
— Теперь ты понимаешь, Иваныч, — закончил свой рассказ Самоедов, — что если мы не справимся с этим Меньшиковым, то нам конкретный пиздец. Обоим.
Приунывший было Сергей Иванович несколько приободрился — все-таки Самоедов не отделяет себя от него. Однако перспектива все равно оставалась безрадостной.
— Так что же делать, Адольф Богданович? — спросил он, с надеждой глядя на Самоедова. — Ведь паршивец отказался категорически, я вам уже докладывал!
—
Через полчаса Самоедов с Петровым сошли на берег. Сергей Иванович выглядел заметно повеселевшим, Самоедов хитро поглядывал на него. На другой стороне набережной, напротив дебаркадера пристани, стоял бежевый «вольво», заботливо перегнанный кем-то с другого конца города.
— Ну что, Иваныч, решили. Никуда не денется твой Меньшиков.
Сергей Иванович кивнул.
— Ребят я подгоню на днях, предварительно звякну, — Самоедов посмотрел на часы. — Сколько там? Еще пяти нет! Слушай, давай-ка снимем стресс — завалимся ну хоть в «Золотой олень». Посидим, о делах ни слова, а потом отправим тебя на «Красной стреле» — отоспишься, как в колыбельке!
Сергей Иванович подумал и махнул рукой.
— Давай, Адольф Богданыч!
Самоедов достал мобильник и вызвал водителя.
Дальнейшее Сергей Иванович запомнил смутно.
Переживания тяжелого дня дали себя знать, и он напился почти мгновенно. Сначала сидели в «Золотом олене», потом поперлись в какой-то клуб — «Манхэттен», что ли… Ну да, «Манхэттен», в гостинице «Россия».
Сергей Иванович там порывался танцевать, а Самоедов его урезонивал. Потом вроде на спор плескались «Текилой» в бармена — кто попадет на лысину, потом еще что-то… Хорошо хоть водитель-телохранитель неотступно следовал за ними, гасил назревавшие конфликты в зародыше. Тьфу!
Окончательно пришел в себя Сергей Иванович только в поезде, лежа на диване эсвэшного купе. Соседний диван был пуст — молодец самоедовский парень, догадался скупить купе целиком. За окном мелькали какие-то фонари, тихонько позвякивала ложечка в стакане с остывшим чаем.
— Господи, куда ты меня занес? — прошептал Сергей Иванович слипающимися от сухости губами и провалился в тяжелый похмельный сон.
Глава 6
У КРАЛИ ПЕСНЮ…
Поезд прибыл на Московский вокзал точно по расписанию, в 9.30 утра. Шоферу Сергей Иванович так и не позвонил — не хотелось засвечиваться перед подчиненными в помятом виде. Решил добираться сам.
Частных извозчиков он презирал — особенно тех, с мутными глазами, что слоняются по перрону Московского вокзала, покручивая на пальцах ключи от зажигания. Поэтому, как только вышел из вагона, подозвал носильщика сунул ему десять баксов и приказал подогнать такси к выходу на площадь Восстания. Носильщик тут же бросил тележку и помчался, как заяц, — только пятки засверкали.