Романтические истории
Шрифт:
В 1838 году по инициативе Фельмана при Тартуском университете было создано Ученое эстонское общество по исследованию фольклора, языка и исторического прошлого эстонского народа; в члены этого общества вступил и Крейцвальд. В начале 1839 года Фельман на собрании общества прочитал доклад о результатах своей работы над сказаниями о Калевипоэге. Этот сжатый обзор явился первой попыткой объединить различные народные предания, связанные с богатырем Калевипоэгом, в идейно-тематическое целое. С тех пор Фельман постоянно занимался исследованием фольклорных материалов о Калевипоэге. У него возникла даже мысль отказаться от врачебной деятельности и по примеру составителя «Калевалы» Э. Лённрота собирать по стране материалы о Калевипоэге. Однако эти планы не были осуществлены из-за преждевременной смерти
Опираясь на распространенные в то время теории, составители «Калевипоэга» считали, что эпос некогда бытовал в народе как нечто целое, а с течением времени распался на фрагменты и частично позабылся. С точки зрения общественных задач такое понимание давало составителям возможность подчеркнуть высокую древнюю культуру народа и его героическое прошлое и нанести этим прямой удар по идеологии феодализма. Крейцвальд видел свою задачу в том, чтобы на основе сохранившихся фрагментов и частей эпоса представить себе величественные контуры некогда единого целого, соединить весь имеющийся у него материал таким образом, чтобы произведение по возможности соответствовало предполагаемому древнему эпосу.
Сейчас, на основе сравнительного исследования, мы знаем, что эта теория о целостных эпосах, бытовавших в прошлом в народе, не имеет под собой почвы. Появление целостных эпосов, начиная с времен античной Греции, всегда было результатом сознательной организации материала, большей или меньшей литературной обработки, подбора, объединения и слияния многочисленных вариантов. И это вполне закономерно, так как при устной передаче ни один, даже самый выдающийся народный певец-импровизатор не смог бы точно запомнить сказания и легенды, достигающие порой объема в десятки тысяч строк. Об эпосе, как о целостном произведении, можно говорить лишь тогда, когда он записан.
Разумеется, работа над составлением эпоса зависит от характера имеющихся материалов. Например, составитель карело-финского эпоса «Калевала» Лённрот мог использовать руны в их стихотворной форме, повествовавшие об отдельных приключениях героев. Составителю пришлось творчески обработать, объединить разрозненные истории в одно логическое целое, причем Лённрот значительно расширил руны за счет народного песенного материала — лирических песен, заклинаний и т. д. Несравненно более сложная задача стояла перед Крейцвальдом.
Взяв в основу эскиз эпоса, разработанный Фельманом, и использовав его записи, Крейцвальд и сам дополнительно собрал фольклорные материалы. Однако материал, которым он располагал, был недостаточен. Крейцвальд восполнял пробелы песнями и сказаниями, не имеющими непосредственного отношения к преданиям о Калевипоэге, и в некоторых случаях вносил отдельные литературные дополнения, на что он сам и указывал.
Предания о Калевипоэге бытовали в устном народном творчестве большей частью в форме прозаических повествований. Вначале у Крейцвальда было намерение весь материал, касающийся Калевипоэга, оформить в тематический сборник сказаний с вплетенными в них соответствующими народными песнями и фрагментами. Подготовив материал, Крейцвальд вскоре убедился, что этот труд не удовлетворяет его. Близкое знакомство с песенным богатством псковских эстонцев побудило Крейцвальда отказаться от первоначальной мысли и объединить весь материал в единое целое, обратившись к стихотворной форме эстонской народной песни. В 1853 году был закончен первый вариант «Калевипоэга», состоявший из двенадцати песен, как задумал еще Фельман.
Однако этот вариант произведения не мог быть опубликован и дошел до наших дней лишь в виде рукописи. Царский цензор в Тарту вычеркнул из рукописи все места, в которых содержался хоть малейший намек на угнетенное положение эстонского народа или на его былую свободу. У Крейцвальда хватило мужества не отступать перед препятствиями. Он решил еще раз переработать «Калевипоэг»: в случае, если эпос не удалось бы опубликовать, для грядущих поколений осталась хотя бы рукопись… Крейцвальд значительно дополнил эпос, обогатив его новыми эпизодами и сказаниями, количество песен в эпосе возросло до двадцати. В конце концов в течение четырех лет (с 1857 по 1801 год) удалось опубликовать «Калевипоэг»
Это было «чисто научное издание» тиражом в 500 экземпляров, призванное служить материалом для языковедов и фольклористов, и поэтому эпос прошел через «узкие ворота» цензуры, не подвергаясь сокращениям. (Между прочим в награду за свой многолетний труд Крейцвальд получил… всего лишь двадцать пять экземпляров книги).
Но цензура была не единственным врагом эпоса. Идеологи и апологеты прибалтийского дворянства — пасторы — подвергли эпос яростным нападкам, встав в позу «защитников» народной поэзии, обвиняя Крейцвальда в ее «фальсификации». На их злонамеренные нападки и намекает Крейцвальд в начале XV песни эпоса.
Нет спасенья песнопевцу
От церковных черных галок,
Ястреба его терзают,
Щиплют жадные вороны,
Заклевать живьем грозятся —
Прежде, чем дитя родится[6],
Выйдет к солнышку навстречу,
На лужочки золотые.
Помощь и поддержку Крейцвальд нашел в Петербурге: академики Шифнер и Видеман помогли писателю довести работу до конца. Они оценивали появление «Калевипоэга» как важное событие в культурной жизни эстонского народа. В 1859 году Крейцвальд по совету друзей представил вышедшую часть «Калевипоэга» в Петербургскую академию наук на соискание Демидовской премии. В своей рецензии Шифнер и Видеман отмечали, что Крейцвальд подарил эстонской литературе капитальное национальное произведение, которое во все времена будет для эстонцев тем же, чем для греков была их «Илиада». Это — «народное произведение, полное прекрасного богатства житейской мудрости эстонцев и осмысленного созерцания всего эстонского мира», это — «великолепное сооружение, в котором постоянно живет душа эстонца со всеми ее страданиями и радостями, тоской и стремлениями и всегда находит в ней новую усладу и новые утешения»[7]. На основе этого отзыва, при поддержке академика И.И. Срезневского, произведению была присуждена премия Академии наук за 1860 год. Это авторитетное признание сыграло большую роль в жизни писателя, вдохновило его на работу по завершению «Калевипоэга».
Первое, научное, издание «Калевипоэга» фактически было недоступно народу. Крейцвальду пришлось преодолеть ряд серьезных затруднений, в особенности материального характера, прежде чем удалось выпустить народное издание эпоса в 1862 году. Желая обойти цензуру, Крейцвальд печатал «Калевипоэга» при содействии академика Шифнера в Финляндии. Третье и последнее при жизни составителя издание «Калевипоэга» появилось в 1875 году. Крейцвальд вновь просмотрел его и внес небольшие редакционные поправки.
Сказания о Калевипоэге восходят к далекому прошлому народа, основной своей части, повидимому, к началу текущего тысячелетия, когда предки эстонского народа жили свободно и достигли по тому времени весьма высокой ступени развития. В столкновениях с суровой и скупой природой и воинственными соседями, в труде, на охоте, в морских плаваниях и борьбе с иноземными захватчиками вырабатывались основные качества людей — сила и храбрость. Эти качества воспевались в песнях и преданиях. Конкретные герои и их богатырские дела с течением времени слились в сознании народа в один легендарный образ, наделенный фантастической силой и вообще гиперболическими свойствами. В образе богатыря частично воплощены силы природы, которые при тогдашнем уровне, развития человеческого мышления в большинстве случаев олицетворялись в исполинских человекоподобных существах. Многие сказания о Калевипоэге связаны с различными природными образованиями, каковыми являются борозды, вспаханные богатырем, его ложе, следы, оставленные богатырским конем, огромные каменные глыбы, переброшенные героем во время состязаний с другими богатырями или в борьбе со злыми существами — чертями, волками и др.