Романтик Китоусов, академик Великий-Салазкин и таинственная Маргарита

Аксенов Василий Павлович

– Давайте уйдем отсюда!

– Но кто же будет поить людей?

– Жаждущий напьется сам.

Мы пошли к выходу, держась за Гладилина, объединяясь его переплетом, электризуя его и без того гальваническую прозу. В сумраке ничейного пространства

из-за бетонного упора вышел Великий-Салазкин. Голова его лежала на левом плече, как у скрипача, а лицо было изменено трагической усмешкой пожилого Пьеро.

– Уводишь, начальник?
– спросил он.

– Угадал, - ответил я, плотнее сжимая "Дым в глаза". Кумир не кумир, а девушка дороже.
– Увожу насовсем.

– Не по делу выступаешь, - хрипло сказал Великий-Салазкин.

– А чего же вы держите ребенка по ночам в подземелье?
– с неизвестно откуда взявшейся наглостью завелся я.
– Неужели нельзя поставить автомат с водой? Вряд ли такую картину увидишь в Женеве, товарищ Великий-Салазкин.

– А теперь по делу выступаешь, младший научный сотрудник Китоусов, печально, но покровительственно проговорил легендарный ученый.

На следующий день в шестом тоннеле уже красовался пунцовый автомат Лосиноостровского сиропного завода, а Рита на ближайшее десятилетие заняла свое место на моей тахте среди книг, кассет и пластинок...

Ах, воскликнет в этом месте автор, как много я оставляю за бортом своего кораблика! Как много я не отразил!

Почему бы, например, не сказать,

что за истекший отрезок времени в научном центре Пихты сделано множество важных работ, и почему бы не рассказать в неторопливой художественной форме о важнейших?

Нет, я не делаю этого, чтобы не обнаружилась некоторая авторская неполная компетентность в вопросах науки, я размышляю примерно так: "Пока что у меня в рассказе с наукой полный порядочек, комар носа не подточит, а влезешь поглубже и вляпаешься, чего доброго, дождешься, что в АН кто-нибудь буркнет: "Неуч!" (Для писателя хуже нет упрека, чем "неуч" или "дилетант".)

Прошли годы, прошла и мода. Схлынули журналисты, киношники и драматурги. Образ Атомного супермена, пережеванный в репертуарных отделах, потух, завял, засквозил унылыми прорехами.

Все устоялось. Научный мир привык к Железке, привык прислушиваться к ее львиному рыку, принюхиваться к ее флюидам, вчитываться в ее труды и вместе с ней играть в тяжелую игру, доступную лишь титанам, передвигавшим горы в пустыни в давние земные времена.

Что касается судьбы Вадима и Маргариты, а также судьбы моего любимого Великого-Салазкина, то автор предоставляет читателям возможность дорисовать дальнейшее в своем воображении при одном лишь обязательном условии счастливый конец. Наше дело - начать; твое, читатель, - закончить!