Романтик
Шрифт:
Каждый день солдаты выпускали то стенгазеты, то сатирические «молнии», то боевые листки. Все это приносили в штаб на рецензию и проверку пропагандисту, секретарю парткома, обоим замполитам.
Переписывали и вновь создавали партийную и комсомольскую документацию. Одновременно обновляли ленинские комнаты, изготовили новые походные ленкомнаты на плащ-палатках (палатки при этом дырявились, что очень бесило старшин в ротах). На территории полка нагромождали щиты наглядной агитации, строили аллею героев. Красили заборы, бордюры, казармы, штаб, клуб, размечали плац, белили деревья.
За два дня был возведен постамент,
На отчетно-выборную конференцию, шутка ли, приехал адмирал флота. Адмирал флота в песках Афганистана! Адмирал был не простой, а политический — первый зам. начальника главы политуправления — вот как!
Через неделю суеты и беготни под руководством штаба дивизии нас «взбодрила» группа офицеров из политуправления армии. Понаехали проверяющие — все забраковали. Все ленкомнаты, все газеты, все боевые листки, покраску заборов, казарм, мусорных бачков. Все началось заново, но еще более энергично, с привлечением дивизионных художников и писарей со всех полков. Еще через пару дней прибыла помощь в виде проверяющих из округа, и вновь все не так.
Естественно, офицеры на совещаниях были выставлены бездельниками, лентяями, дилетантами, политически близорукими людьми, почти ревизионистами и оппортунистами.
Вскоре появился очень холеный майор, высокий, стройный, тщательно выбритый, чистенький — хлыщ. Кандидат на должность секретаря парткомиссии, если выберут. А кого же у нас не выбирают, если его предлагают и рекомендуют. Альтернативы нет!
Этот тип начал ходить и командовать с утроенной энергией, накопленной во время учебы в академии. Мы уже всю наглядную агитацию переделывали по три раза. Но ведь полк не только этим занимался. Полк создавал всеобщую показуху. Столовые мыли и перемывали заново, казармы чистили и драили, постельное белье меняли и заменяли на новое, все кругом красили и перекрашивали. Оружейную комнату вылизали до блеска. Всюду бирки и на них — кто ответственный, чья казарма, курилка, мусорка, пожарный щит и т. д. А еще ротная документация, журналы боевой подготовки. Учет всего, что поддается и не поддается учету. Конспекты офицеров, конспекты солдат. А еще планы, таблицы, схемы, расписания занятий.
Писари валились с ног, глаза у них были красными от бесконечных ночных бдений над бумагами. После нуля часов спать никто не ложился, и до середины ночи все были чем-то заняты.
Это сумасшествие не прекращалось ни на минуту. Солдаты и офицеры мечтали о скорейшем выходе на боевые действия.
Наконец, все вышли на финишную прямую. Сумасшедшая суета трех недель подходила к своему апогею. Началась подготовка выступающих, плакатов, клуба, походного магазина. Походный магазин — это большая палатка, в которой ставятся столы-прилавки для продажи дефицитов, и мини-кафе. Вот на меня эту задачу и повесили. Привезли палатку, новенькую.
Командир дивизии, седой генерал, лично указал место, где ее установить, в какую сторону у нее будет вход, и напоследок благословил: «Действуй, сынок!»
Командиры бесились от бесконечного ожидания неминуемо приближающегося мероприятия. Но конференция все откладывалась — ждали адмирала, хотя по плану через
Так вот, получил я палатку, получил столы, ротный неохотно выделил восемь солдат.
— Знаешь, Ник, такое ощущение, что мы все в дурдоме. Рядом ведь наш дукан (магазин) стоит в пятидесяти метрах. Зачем палатку снимать с хранения и портить?
— Сбитнев! Это, как сказал начальник политотдела, событие чрезвычайной политической значимости, а мы с тобой политически близорукие люди.
Володя, чтобы назначили ротным, недавно стал кандидатом в члены партии, поэтому как бывший разгильдяй высмеивал все «исторические мероприятия».
И вот, несмотря на отсутствие опыта в установке огромных палаток, немного помучавшись, я ее все-таки поднял, выровнял, развесил отбеливатель (утеплитель), разместил плакаты, установил столы и стеллажи. Чувствовал, себя абсолютно счастливым, вначале боялся, что не получится. Сержанты и солдаты были довольны так же, как и я, теперь они лежали по углам и дремали.
Вдруг полог палатки распахнулся, и в палатку ворвался какой-то незнакомый офицер. Майор, как я разглядел по звездочкам. Пришлось встать со стола, где я сидел, и сделать вид, что очень интересуюсь чтением плакатов.
— Кто старший? — завизжал майор.
Это был тот самый — высокий, холеный красавчик — кандидат в секретари парткомиссии. Палатка наполнилась запахом приятного одеколона, весь он был начищен, отутюжен, тщательно выбрит. Солдаты проснулись и принялись ползать по полу и создавать видимость расправления швов и морщин на отбеливателе-утеплителе.
— Я тут старший, лейтенант Ростовцев. — Приложил руку к козырьку.
— Почему торговый центр стоит здесь? Почему дорожки к нему не посыпаны? Вход необходимо развернуть в сторону штаба! Быстро действовать, даю времени сорок минут.
— Ни х… себе, — ляпнул из угла сержант Дубино.
— Дубино! Заткнись! — рявкнул я.
Почему хамите сержанту? — обрадовался возможности докопаться до меня майор.
— Дубино — это фамилия такая. Его фамилия, — усмехнулся я.
— Вы еще и смеетесь надо мной! Издеваться! Дискредитировать! — зашелся в крике красавчик.
— Никто не издевается. Просто все устали, две недели почти без сна, и это после боевых.
— Быстро выполнять приказ, лейтенант!
— Нет, я ваш приказ выполнять не буду. Я не знаю, во-первых, кто вы, во-вторых, комдив лично все объяснил, и как ставить в том числе, указал и разметил.
— Ах, не будешь выполнять приказ?! Не знаешь, кто я?! Да я Ромашица — секретарь партийной комиссии! Это я руковожу всем этим мероприятием. Выполнять! — майор продолжал орать и делать при этом страшные глаза — напугать хотел, наверное.
— Ну, вы еще не секретарь парткомиссии, мы вас еще не избрали, — буркнул нагло я. А сам подумал, может, еще и не изберем. (Ха! Не изберем!) Если прислали, значит, изберем: других ведь кандидатур, как всегда, не будет.
— Да я тебя в порошок сотру! Ты кто по должности, лейтенант? — начал брызгать слюной секретарь.
— Зам. командира первой мотострелковой роты по политчасти.
— Ты у меня взводным станешь, я тебе устрою. Выполнять приказ! Даю сорок минут. Объявляю вам строгий выговор за хамство.