Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

Парис Полен

При этой новой напасти королева устремилась в озеро следом за девой; но вовремя подоспевший слуга удержал ее силой; она упала на траву, сотрясаясь от рыданий. В этот час случилось проходить неподалеку аббатисе со свитой из двух монашек, капеллана, послушника [16] и двух стражей. Когда вопли достигли ее слуха, она повернула туда, откуда они доносились. Увидев королеву, она сказала:

– Да пошлет вам Бог радость, госпожа!

– Увы, не в Его силах утешить самую несчастную женщину в мире. Нет у меня более ни радостей, ни почестей.

16

«Новопринятого». (Прим. П. Париса).

– Но

кто же вы, госпожа?

– Страдалица, которая зажилась на этом свете.

Тут капеллан сказал, тронув аббатису за покров:

– Поверьте мне, матушка, эта дама – королева.

Аббатиса не могла удержаться от слез.

– Ради Бога, госпожа! – сказала она, – прошу вас ничего не таить от меня, я знаю, что вы королева.

– Да, да, королева в великой печали [17] , – отвечала Элей-на. – Кем бы я ни была, возьмите меня в монахини, ничего другого я не желаю.

17

Этот ответ был причиной тому, что первая ветвь нашей истории обычно называется История Королевы в великой печали. (Прим. П. Париса).

– Со всею охотой, госпожа, но поведайте же нам причину ваших горестей.

Собравшись с духом, королева рассказала, как они вышли из Треба, как король не мог пережить зрелища пожара в своем замке; как его нашли бездыханным и, наконец, как некий демон в облике девы похитил ее дорогое дитя.

– Теперь вы видите, – добавила она, – есть ли у меня причина возненавидеть свет. Велите забрать весь драгоценный груз золота, серебра и посуды, навьюченный на эту лошадь, и пустите на постройку монастыря, где будут непрестанно молиться за душу монсеньора короля.

– Ах, госпожа! – сказала аббатиса, – вы не знаете, сколь тяжела монастырская жизнь. Это труд телесный и невзгоды душевные. Оставайтесь с нами, не принимая пострига; будьте всегда госпожой королевой; наш дом – это ваш дом, ведь основали его предки монсеньора короля.

– Нет, нет; отныне мир для меня ничто: я прошу вас принять меня в монахини, а если вы откажетесь, я убегу в эти дикие леса и там загублю вскоре и тело свое, и душу.

– Если так, благодарение Богу, что он дарует нам общество столь доброй и столь родовитой дамы.

И, не медля более, аббатиса отрезала ей косы; нетрудно было увидеть, что, несмотря на глубокую печаль, Элейна была прекраснейшей в мире женщиной. Из поклажи вьючных лошадей, ведомых стражами аббатства, достали черное сукно и покровы, которые ей отныне уже не придется снять. И когда оруженосец из Треба увидел королеву так преображенной, он сказал, что не оставит ее; его облачили в рясу послушника. Прежде чем последовать за ними, капеллан, два послушника и два оруженосца взялись перевезти короля в аббатство, не столь далеко расположенное. Его отпели по-королевски достойно; тело его с почестями предали земле до того времени, пока на горе, где он скончался, не достроили монастырь, о коем просила королева. Туда и перенесли тело, а королева пожелала жить в келье при монастыре вместе с двумя другими монахинями, двумя капелланами и тремя послушниками. Каждое утро после мессы она приходила на берег озера, где у нее похитили сына, и читала там псалтырь, орошая его обильными слезами. Когда стало известно, что королева постриглась в монахини, местные жители прозвали монастырь Королевским, и туда подались благороднейшие дамы той страны, из любви к Богу и к королеве.

IV

Между тем Клодас покорял страну Ганн, как прежде покорил королевство Беноик. Богор пережил брата всего на несколько дней и оставил двоих детей, Лионеля и Богора, еще в колыбели. Местные бароны защищались, пока могли; королева укрывалась в Монтеклере, своем последнем замке, и тут узнала, что Клодас идет брать его приступом. Боясь попасть к нему в руки, она покинула замок, переправилась через реку, омывавшую его стены, и с двумя детьми и несколькими верными слугами добралась до леса неподалеку от того аббатства, где приняла постриг ее сестра, королева Элейна.

Когда она проезжала по этому лесу, ей повстречался рыцарь,

который долго и верно служил королю Богору, но был лишен наследства и изгнан за человекоубийство; ибо сей государь был великим поборником справедливости, как и брат его, король Бан. Этот рыцарь, по имени Фарьен [18] , некогда взял под начало наемников короля Буржского и от него владел добрыми землями. В тот самый час, когда через лес ехала королева Ганнская, король Клодас охотился в нем на кабана, и рыцарь, его сопровождавший, стоял на краю большой рощи, как вдруг увидел, что едет королева с детьми. Он бросился к поводьям лошадей и велел спустить колыбель, в которой спали дети. Не спрашивайте, пронзил ли ужас королеву; она припала к своему коню, и ее с трудом удержали. А рыцарь, охваченный глубокой жалостью, сказал ей:

18

В книге об Артуре Фарьена, сенешаля короля Ганнского, убивают в последней битве с Клодасом (стр. 542). (Прим. П. Париса).

– Госпожа, король Богор Ганнский причинил мне немало зла; но я не так жесток, чтобы выдать вас вашему врагу, моему нынешнему сеньору. Я не забыл, что мое изгнание вас огорчило и что вы тогда избавили меня от смерти. Позвольте мне проводить вас до края этого леса и доверьте мне опеку ваших детей. Я буду заботиться о них, пока они не войдут в возраст, когда им дозволено будет носить оружие; и если они вернут себе наследство, то я не сумею им помочь, но от души порадуюсь этому.

Дама, поколебавшись немного, ответила рыцарю, что она верит в его преданность и оставляет на его попечение самое дорогое, что у нее осталось на свете. Он велел своему слуге доставить обоих детей к нему в дом. Сам же он, проводив королеву до лесной окраины, где было аббатство и где ей дали приют, простился с нею и вернулся к Клодасу в тот самый миг, когда гонец принес весть, что замок Монтеклер не может долее держаться. Клодас тотчас направился к замку, и ворота перед ним распахнулись.

С того времени он стал неоспоримым владетелем старинных уделов королей Бана и Богора.

Монастырь, куда препроводили королеву Ганнскую, был невдалеке от избранного королевой Беноикской. Обе сестры скоро встретились, и нетрудно понять радость и печаль их свидания, когда они услышали рассказы о недавних своих злоключениях. Аббатиса, подойдя к королеве Ганнской, остригла ее длинные волосы и дала ей покров, который та испросила, чтобы вполне укрыться от докуки и посягательств Клодаса. Мы оставим обеих сестер в их благочестивом уединении, чтобы узнать, что стало с младенцем Ланселотом.

V

Дама [19] , увлекшая Ланселота на дно озера, была фея.

В те времена феями именовали всех женщин, которые занимались колдовством и ворожбой. «Им была ведома, – говорит сказание бриттов, – сила слов, камней и трав; они постигли тайну, как сберечь себя юными, прелестными, дивно всевластными. Особо водились они в обеих Бретанях [20] во времена Мерлина, обладавшего всею мудростью, коей дьявол может наделить человека». В самом деле, Мерлин у бретонцев считался то святым пророком, то божеством. А от него-то Владычица Озера и получила премудрость, вознесшую ее над всеми женщинами ее времени.

19

В оригинале ее почти всегда называют Девой; но впоследствии читателям было бы довольно трудно отличить ее от дев и девиц, выполняющих ее многочисленные поручения. Здесь достаточно указать на это несоответствие. (Прим. П. Париса).

20

«В Великой Бретани», рукописи 339 и 754. Но совокупность повествований обязывает читать «в обеих Бретанях»; ведь Бан, Богор, Ланселот, Бурж – все это нельзя перенести в островную Бретань. (Прим. П. Париса).