Романы. Рассказы

Тевекелян Варткес Арутюнович

Когда Мурад пошел провожать гостей, Астхиг, посмотрев ему прямо в глаза, предложила:

— Ты тоже приходи к нам, Мурад. Вместе с сестрой приходи, — поправилась она.

— Обязательно приду.

Дни потекли тихо, как вода арыка. Пока дедушка еще спал, Мурад с Мушегом отправлялись купаться. Возвращались они свежие, веселые. Когда дед и Мурад работали на огороде, Мушег приходил им помогать. Мурад от души смеялся над товарищем, наблюдая, как он неумело орудует лопатой.

Вечером дети бегали по широким полянам, собирали цветы и

делали из них венки, а иногда, присев где-нибудь на обрыве, смотрели, как вечерняя мгла окутывает вершины гор и они словно растворяются и постепенно исчезают. Сколько тайн хранят горы! А за ними, наверное, другой мир, другая жизнь. И мальчики шепотом говорили об этой другой жизни, которой они не знали, но в своем пылком воображении создавали как сказку.

Каждое утро часам к десяти Сирануш приносила в сад завтрак. Она садилась на траву и ждала, пока дед с Мурадом покончат с едой, чтобы отнести домой посуду. Ели молча, медленно, как настоящие работники. Мурад во всем подражал деду. Он чувствовал особую гордость: в доме к нему стали относиться как к взрослому.

Когда солнце поднималось очень высоко и становилось нестерпимо душно, дед бросал кирку и вытирал рукавом пот с лица.

— Хватит, пора обедать, — предлагал он, и они медленно направлялись к дому.

После обеда дед, по обыкновению, садился в тени тутового дерева и сладко дремал. Мурад отправлялся в сад к Мушегу.

— Далеко не ходите, — каждый раз предупреждала бабушка. В недобрый час встретитесь там с турецкими мальчиками, побьют вас.

— Мы тоже умеем драться, бабушка, ты не беспокойся.

— Упаси вас бог лезть с ними в драку! Лучше вы уж бегите домой.

— Там видно будет. — И Мурад исчезал за деревьями.

Тихой, спокойной жизни семьи Гугаса в саду мешало незначительное на первый взгляд обстоятельство — соседство с турецкой семьей.

Маленький сад справа, примыкающий к их саду, когда-то принадлежал Манукяну. Разбогатев, он купил себе другой, а этот стоял в запустении. Долго пустовавший дом посредине сада обветшал. Зимой этого года Манукян продал сад с домом турку Осману. Это очень встревожило дедушку. Особенно стал он беспокоиться, когда Осман приехал в сад со своими взрослыми сыновьями.

Однажды, проходя мимо огорода, где работали дед с Мурадом, сыновья Османа, двое верзил, начали непристойно ругаться. Дед сделал вид, что ничего не слышит, и продолжал усердно работать. Когда турки прошли, Мурад, удивленный этим смирением деда, спросил:

— Почему ты их не наказал, дедушка?

— Нельзя.

— Но почему нельзя?

— Эх, молод ты, ничего не понимаешь! Придет время — узнаешь.

После этого, казалось пустякового, случая дед встревожился не на шутку. По ночам, укладываясь спать у самых дверей, он клал под подушку кинжал, рядом с собой топор.

— Зачем только он продал сад турку? — бурчал он каждый раз с досадой.

Старик словно предчувствовал надвигающуюся беду. Его тревога особенно возросла после того,

как он однажды увидел, что сыновья Османа, забравшись на забор, разделяющий сады, пристально следят за Сирануш.

— Не смей выходить из дому с открытым лицом! — приказал дед дочери.

Спустя несколько дней, работая на огороде, они услышали пронзительный крик. Бросив лопату, дед побежал на крик, Мурад поспешил за ним. Посреди узкой безлюдной улицы, отделявшей огород от сада, валялись свежие лепешки, а в двух шагах разбитый кувшин с кислым молоком.

— Это Сирануш! — воскликнул дед и ускорил шаг.

Обогнув плетень, они увидали, что сыновья Османа тащат за руки Сирануш. Упираясь ногами в землю, она изо всех сил вырывалась. Белое покрывало упало с ее головы, волосы растрепались.

— Помогите, помогите! — безустанно взывала она.

Дед еще издали дико закричал:

— Не троньте ее!

— Не подходи, старик! Убью! — крикнул один из хулиганов. — Ахмет, ты беги, я его задержу, — добавил он и кинулся навстречу деду; в руках у него блеснул кривой кинжал.

Дед с ходу налетел на турка и сбил его с ног. Не останавливаясь, он побежал за вторым. Мурад уже догнал того и вцепился в его широкие шаровары. Ахмет, держа одной рукой Сирануш, другой принялся колотить Мурада по голове. Догнав турка, дед со всего размаха ударил его по лицу. Турок выпустил Сирануш.

— Беги домой! Скорей! — крикнул ей дед.

Турок вскочил, кинулся к старику и всадил ему кинжал в спину. Слабо вскрикнув, дед пластом повалился на землю.

При виде крови, хлынувшей из раны, Мурад растерялся.

— Помогите! Убили! Помогите! Дедушку убили! — закричал он срывающимся голосом и побежал вслед за Сирануш.

— Али, не прикончить ли его совсем? — спросил Ахмет у брата, нагнувшись к деду. — Он еще дышит. Выживет, собака, знаешь, какие они живучие… Подаст жалобу, — тогда хлопот не оберешься.

— Брось, не подаст, побоится. Да если даже осмелится, кому больше поверят: двум правоверным мусульманам или грязному гяуру? Да будет воля аллаха! Пошли.

— Жаль, упустил девушку, — сокрушался Ахмет.

— Ничего, она от нас далеко не уйдет, — успокоил брата Али.

И братья спокойно пошли домой.

Дед, пролежав дней десять в постели, так и не встал. Умер он в страшных мучениях.

После его похорон вся семья, не дожидаясь конца лета, покинула сад и вернулась в город.

Глава шестая

Война

Наступила осень страшного 1914 года.

Слухи, тревожные, пугающие, ползли по горным пастбищам. Где-то далеко неведомые народы начали войну между собой. Кто с кем и почему воюет, никто не звал. Боялись одного: как бы турки тоже не начали войну.

Звездными ночами, собравшись у дымящих костров, загорелые, умудренные опытом старики чабаны подолгу толковали о войне.

— Не иначе как опять германцы мутят воду, больше некому, — высказал свои догадки Ншан.