Романы. Рассказы
Шрифт:
Гугас дал отряду три дня отдыха. Дичи вокруг было много. Ожиревшие за лето куропатки плохо летали, хоть палками бей их. Партизаны повеселели.
— Ну как, Завен, хочется тебе за Мовсесом? — спросил Гугас.
— Смотря куда. Если Мовсес попал в рай, то это еще ничего, — пошутил Завен.
— А ты еще сомневаешься! — вмешался другой боец. — Не успела его душа выйти из тела, как ее подхватили ангелы — и прямо в рай. Мовсес не одного турка отправил на тот свет, к Магомету, это ему зачтется.
— Ах вы богохульники! — закряхтел Мазманян.
Еще
— Какая красота! — вздохнул Мазманян. — Неужели не настанет такой день, когда люди смогут мирно любоваться этой красотой?
— Как бы жандармы не залюбовались тобой! — сказал Хачик и потащил его в кусты.
Целых два месяца, собирая плоды, ловя рыбу и охотясь, партизаны жили в кустах. Гугас каждую ночь бродил у берега, он что-то рассматривал, что-то подсчитывал, но до поры до времени ничего не говорил товарищам. По утрам он подолгу смотрел в туманную даль, где были русские берега, где была свобода.
— Хачик! — однажды позвал Гугас. — Нужно найти две бочки, запастись дичью и хлебом, чтобы отряду хватило дней на семь. Давай думать, как все это достать.
— Сам хорошо знаешь, мы давно забыли вкус хлеба.
— Но достать нужно.
— Положим, хлеба достать не мешало бы, но скажи на милость, бочки зачем тебе понадобились?
— Для воды.
— Гугас, ты мне загадки начинаешь задавать. Тут воды сколько угодно, зачем же запасать ее! И если уходить, то все равно бочек с собой не унесешь.
— Позже узнаешь, — улыбнулся Гугас. — Лучше скажи: можешь ты подобрать такого человека, чтобы он смог в город пробраться?
— Разве Завена…
— Пожалуй, Завен не годится. Скорее подойдет старик Мазманян; пусть он под видом турка спустится в город, купит две большие бочки, хлеба и немного съестного, — словом, что достанет, — наймет арбу и привезет все это сюда. В случае, если спросят, пусть скажет, что это для рыбаков. Понятно?
— Понятно-то понятно, только боюсь, как бы старик в лапы туркам не угодил.
— Выкрутится, Мазманян человек сообразительный.
Это рискованное поручение Мазманян выслушал хладнокровно. Гугас же приказал всем привести себя в порядок, побриться, постирать белье и почистить винтовки. Люди почувствовали, что Гугас затевает что-то серьезное.
Когда Мазманян вернулся и все было готово, Гугас собрал отряд и сообщил свой план:
— Здесь нам делать больше нечего, нужно уходить. Через фронт, к русским, пробраться не удалось, а сейчас тем более не удастся: выпал глубокий снег и дороги закрыты. Попробуем поплыть по морю.
Люди, никогда не плававшие, ахнули.
— На чем переберемся? — спросил один.
— Найдем! — коротко ответил Гугас.
— Кто нас поведет? — спросил другой.
— Тот,
— Чем погибать в море, лучше умереть на родной земле! — запротестовал третий.
— Прекратить споры! — повысил голос Гугас. — Я все предусмотрел. Каждый третий день к берегу причаливает большой парусный баркас. Команда его состоит из пяти человек, вооружения никакого. Мы легко их одолеем. Капитана и, может быть, еще кого-нибудь из команды возьмем с собой, остальных свяжем и оставим в кустах. Провизию и воду Мазманян уже приготовил. Вот и все.
— А ты уверен, что мы доплывем до русских берегов? — спросил седоусый боец.
— Надеюсь, — ответил Гугас и добавил: — Я никого не неволю, кто не хочет рисковать, может остаться здесь.
— Что ты, Гугас! Как так можно! Куда ты, туда и остальные, — поспешил заявить седоусый.
— Мы все пойдем за тобой, куда ты прикажешь! — хором поддержали его остальные.
Ночью у берега, за скалой, бойцы ждали приближения баркаса. Ночь была темная и тихая, только пенящиеся волны монотонно катились по песку. На рассвете вдали показался красный огонек, он то поднимался, то опускался или совсем исчезал. Все до боли в глазах следили за огоньком. Разрезая своим острым носом волны, к берегу подходил баркас. Команда убрала паруса, и баркас, скользнув по воде, врезался в золотистый песок и остановился. Когда вся команда баркаса сошла на берег, отряд Гугаса кинулся на них из засады. Ошеломленные неожиданностью, матросы не оказали никакого сопротивления. Мазманян с группой бойцов погрузили на баркас бочки с водой и провизию.
Капитана и еще одного пожилого матроса вытащили из кустов и подняли на баркас. Там Гугас приказал капитану:
— Поведешь баркас к русским берегам. Мои люди помогут тебе во всем. Знай — я три года плавал на море и хорошо разбираюсь в компасе. При попытке с твоей стороны повернуть обратно сюда, в Турцию, ты немедленно будешь убит. Ясно?
— Хорошо, поведу! — стуча зубами, согласился капитан.
Через пятнадцать минут баркас, покачиваясь, вышел в открытое море.
Зеленые берега начали постепенно отдаляться. Гугас встал во весь свой богатырский рост на корме и бросил последний взгляд на землю, где веками жил его народ. Он поднял сжатый кулак и, угрожая невидимому врагу, потряс им в воздухе.
Глава четвертая
Жить, чтобы бороться
Вторые сутки шел дождь. Вторые сутки скитался Мурад по горным тропинкам, не чувствуя холода, усталости, голода; он был теперь одинок в этом мире, все прошлое для него стало сплошным кошмаром, а будущее… он не знал, будет ли оно у него. Где-то недалеко от тех мест, где он бродил, проходила дорога: он часто слышал крики караванщиков, звон колокольчиков, песни, но не решался выходить на дорогу: там турки, там смерть!
Но прошел еще один день, и Мурад, уже без сил, все-таки вышел на дорогу и поплелся за одинокой арбой, которую медленно тащила старая тощая лошаденка.