Ромашка
Шрифт:
— Чудовищно, чудовищно! — пробормотал он, выходя из оцепенения. — Что–то сверхъестественное!
…В столовую торопливо вошла Татьяна Кныш. Подойдя к Оксане, она спросила по–немецки, но с сильным акцентом:
— Девушки еще не приходили?
— Нет, — ответила Оксана.
— А господин капитан?
— Он придет вовремя.
Татьяна глубоко вздохнула, оглядела пустой зал, направилась к раздаточному окну.
— Тебе нездоровится? — спросила она на ходу.
— Что?! — удивилась Оксана.
— Ты чувствуешь себя плохо? — вернулась к ней Татьяна. — Нездоровится? Возьми отпуск.
— Какой отпуск? — усмехнулась
— По болезни. Здоровье надо беречь.
— Кто сказал?
— Совет лекаря. О хозяйстве я позабочусь.
Только тут Оксана подняла голову и встретилась с глазами Татьяны. Она не увидела в черных красивых глазах женщины ни радости, ни теплоты, ни тревоги. На мгновенье ею овладело беспокойство и недоверие к Татьяне. У Оксаны было в запасе несколько секунд, она еще могла превратить этот разговор в шутку, сделать вид, что не поняла Татьяну, хотя новая официантка точно, слово в слово передала приказ Тихого. Строгое лицо женщины оставалось непроницаемым. Чему же тут удивляться? Внучку немецкого колониста сменяет жена помощника начальника полиции. Именно такими должны быть лицо и глаза у этой женщины.
— Я сама пойду к лекарю.
Татьяна оглянулась на дверь.
— Советую не задерживаться. Сегодня схватили одну женщину, пытают. Она, видать, что–то говорит… Подожди!
Она вдруг направилась к двери, прислушалась.
— Идут, спрячься!
Оксана быстро и бесшумно скрылась за ширмой. В столовую вошел обер–ефрейтор. Он окинул взглядом пустой зал и спросил негромко:
— Вы — кто?
— Новая официантка.
— Кныш. Жена Кныша?
— Да.
— А где эта… Шеккер?
— Шеккер здесь, — нарочито громко, словно не замечая предупреждающего знака обер–ефрейтора, ответила Татьяна. — Она вышла на минуточку.
— Вышла? — испугался обер–ефрейтор. — Когда?
— Только что.
Обер–ефрейтор выбежал в коридор и, крикнув: «Мальцер, на ворота!», сейчас же вернулся в зал и уселся за столиком у двери.
Татьяна ходила по залу, поправляя скатерти и кружки на столах. Она увидела, как колыхнулась и надулась, словно парус при слабом порыве ветра, ширма, отгораживающая от зала посудное отделение, и повела глазами на обер–ефрейтора. Гитлеровец сидел за столиком. Он косил глазом на стенные часы и напряженно прислушивался к шагам в коридоре. Вошли две официантки — Софа и Маруся. Татьяна, опережая их, поспешно прошла к раздаточному окну и на несколько секунд скрылась за ширмой. Окно за маскировочной шторой было закрыто, но шпингалеты в раме оказались выдвинутыми. Татьяна бесшумно задвинула смазанные гусиным жиром шпингалеты и появилась в зале.
Теперь никто не смог бы установить, каким путем исчезла из столовой Анна Шеккер.
Обер–ефрейтор еще раз взглянул на часы, нахмурился и, не обращая ни на кого внимания, выбежал в коридор. Сапоги его дробно застучали на лестницах, тотчас же хлопнула верхняя дверь.
Через минуту подразделение, охранявшее аэродром, было поднято по тревоге.
15. ОТКРЫТАЯ КАРТА
— Ваша Анна не вышла вечером на работу, — сказал капитан Бугель, подходя к столику, за которым усаживался Вернер. — Вы ее не видели, господин подполковник?
— Нет. Я проснулся четверть часа назад.
Взглянув на припухшее ото сна лицо Вернера, можно было убедиться, что он говорит правду.
—
Летчик удивленно вскинул брови — вопросы начальника столовой становились назойливыми.
— Здесь, во время обеда. Если вас это очень интересует… — сказал он холодно, но тут же добавил обеспокоенным тоном: — С ней что–то случилось? Заболела?
— Не знаю. — Капитан Бугель поспешно отошел от столика.
Вернер торопливо съел ужин и пошел в штаб. Он попросил командира полка дать ему на несколько минут машину для поездки в город.
— Вы что–то забыли? — как–то растерянно спросил подполковник Хенниг.
— Нет. Я хочу навестить Анну. Она, вероятно, заболела.
Хенниг странно посмотрел на Вернера и, очевидно, колеблясь, несколько минут молчал.
— Что ж, поезжайте, но через десять минут вы должны быть на аэродроме.
Тон командира полка разозлил Людвига. Они вместе закончили летную школу, вместе начинали службу в этом полку, но Хенниг — посредственный летчик и чистокровный ариец — все время опережал Вернера при повышении чинов и распределении должностей. «Трусливая свинья, — кипел от злости Людвиг, садясь в штабную машину рядом с шофером. — Боится сесть в самолет, а когда мне нужна машина, начинает важничать, торговаться. Десять минут! Как будто я когда–нибудь опаздывал к вылету».
На воротах их задержали, машину обступило несколько человек. Несколько раз вспыхнул электрический фонарик, кто–то пошарил рукой по заднему сиденью.
— Черт возьми! Что тут происходит? — с сердцем крикнул Людвиг. — Часовой! Не узнаете? Едет подполковник Вернер.
Еще раз вспыхнул фонарик, и ворота раскрылись. Шофер погнал машину по знакомой дороге, не зажигая фар, и затормозил у домика на Огородной улице.
Едва Людвиг нащупал рукой крючок на низенькой калитке, к нему бесшумно приблизилась тень.
— Кто прибыл? — по–немецки очень тихо спросила тень.
— В чем дело?
Летчик протянул руку к кобуре.
— Не кричите! — умоляюще и в то же время тоном приказа прошептала тень.
И Людвиг увидел за калиткой вторую фигуру.
— Кто вы?
— Подполковник Вернер.
Молчание. Тень за калиткой исчезла, но послышался отдаленный шепот. Людвиг уловил свою фамилию. Через полминуты кто–то открыл калитку и, взяв Вернера под руку, отвел его в сторону.
— Господин подполковник, тише. Я — лейтенант Губер. Входить во двор нельзя. Попрошу вас немедленно уехать.
— Но мне нужно… — начал было Людвиг.
— Завтра, завтра… — с досадой зашептал Губер. — Вы нам мешаете.
Ничего не понявший, но уже охваченный тревожным предчувствием Вернер вернулся на аэродром. Машину на воротах снова задержали и осмотрели. Людвиг различил в темноте фигуру капитана из контрразведки.
«Что–то серьезное стряслось у них, — подумал Вернер, спускаясь по лестнице в столовую. — Но при чем тут Анна и куда она могла деваться?» Ужин заканчивался. Пройдя биллиардную, Людвиг заметил устремленный на него растерянный и испуганный взгляд черненькой официантки Вари. В биллиардной было накурено, оба стола заняты играющими летчиками. Игра шла на деньги. На одном из столов выигрывал у своего штурмана лейтенант Мюльке. Он целился кием, хищно впиваясь глазами в шары. Этот отличный, но самоуверенный, хвастливый летчик был неприятен Вернеру. Людвиг предложил Мюльке закончить с ним безнадежную для штурмана партию.