Ромовый дневник

Томпсон Хантер С.

Когда я тормознул у редакции, Моберг как раз выбирался из своей машины.

– Надеюсь, ты вооружен, – сказал я. – А то при твоем появлении у папаши Лоттермана совсем крышу снесет.

Моберг рассмеялся.

– Мы пришли к компромиссу. Он заставил меня подписать бумажку, где говорится, что я отдам ему машину, если из вас троих кто-то свалит.

– Черт побери, – вырвалось у меня. – Йемон уже говорит об отъезде.

Он снова рассмеялся.

– А меня не колышет. Хрен с ним, с Йемоном. Я все что угодно подпишу. Подумаешь, большое дело.

– Эх,

Моберг, – сказал я, – псих ты ненормальный.

– Ага, – согласился он. – Ненормальней некуда.

Лоттерман весь день не показывался. Сала заявил, что он кружит по банкам, пытаясь получить ссуду и продолжить выпуск газеты. Это был всего лишь слух, но все в редакции говорили так, словно конец уже наступил.

Около трех позвонил Йемон и сообщил, что побывал у Сандерсона.

– Попросил меня несколько дерьмовых статеек сбацать, – сказал он. – И пообещал, что даст баксов по тридцать за каждую. Вперед он, впрочем, ничего не дал.

– Уже неплохо, – отозвался я. – Поработай с ним хорошенько и потребуй чего-нибудь покрупнее – денег у него больше, чем у Господа Бога.

– Угу, – пробормотал Йемон. – Пожалуй. Мне бы получить одну штуковину сотен на пять – тогда бы точно хватило, чтобы отчалить.

Примерно через час позвонил Сандерсон.

– Сможешь к семи утра в четверг подъехать в аэропорт? – спросил он.

– О Господи, – выдохнул я. – Наверное.

– Придется подъехать, – сказал он. – Рассчитывай, что будешь занят почти весь день. Зимбургер хочет вернуться дотемна.

– Я не вернусь, – сказал я. – Поеду на Сент-Томас – на карнавал.

Сандерсон рассмеялся.

– Я должен был догадаться, что тебя что-то подобное привлечет. На твоем месте я бы держался подальше от города. Местная публика совсем звереет. Лучшие вечеринки проходят на кораблях – на всех яхтах там тоже свой карнавал.

– Я никаких планов не строю, – ответил я. – Просто отправлюсь туда и окунусь в славное расслабляющее пьянство.

После работы я заехал к Сале и забрал свою одежду, а потом отправился на новую квартиру. Разговаривать с хозяйкой настроения не было, так что оставалось только положить кое-какие вещи в шкаф и поставить немного пива в холодильник. Все остальное было уже в наличии: простыни, полотенца, кухонные принадлежности – всё, кроме еды.

Теперь это был мой дом, и он мне нравился. Я хорошенько поспал, затем доехал до небольшого кольмадо и купил немного яиц и бекона на завтрак.

На следующее утро я уже готовил бекон, когда вдруг вспомнил, что забыл купить кофе. Тогда я поехал к отелю «Кондадо-Бич» и позавтракал там. Купив номер «Таймс», я поел в одиночестве за небольшим столиком на лужайке. Заведение отличалось дороговизной, и шансы встретить там кого-то из редакции были ничтожны. Те из газетчиков, которые не заявлялись к Элу, обычно торчали в ресторане «Прибой», многолюдном заведении прямо на пляже у самой окраины городка.

Весь день я провел на берегу, пытаясь выяснить, закроется в связи с забастовкой газета или нет.

Перед тем как отбыть, я сказал Шварцу, что весь следующий день меня не будет; якобы я чувствовал, что заболеваю.

– О Господи, – пробормотал Шварц. – Вы, парни, совсем как крысы на тонущем корабле. Сала весь день занимался в темной комнате своей халтурой, а Вакдервица я застукал, когда он по международной в Вашингтон звонил. – Он покачал головой. – Ни в коем случае нельзя устраивать панику; почему бы вам, парни, не успокоиться?

– Я спокоен как индейский вождь, – отозвался я. – Просто мне нужен день, чтобы поправить делишки.

– Ладно, – устало выговорил Шварц. – В конце концов, это не мое дело. Поступайте как знаете.

Я подъехал к Элу и в одиночестве пообедал, а затем отправился домой и написал статью, которую Сандерсон хотел послать в «Таймс». Работа была несложная, и я в основном использовал тот материал, который он мне подбросил, – летнее снижение цен, больше молодых людей в отпусках, различные отдаленные места, которые неплохо бы навестить. Статья отняла у меня около двух часов, и когда я закончил, то решил сразу же отвезти ее к Сандерсону и немного выпить, прежде чем ложиться в постель. На следующее утро мне требовалось встать в шесть, но было еще слишком рано, и спать мне не хотелось.

Когда я прибыл к Сандерсону, там никого не оказалось, так что я забрел на кухню и сделал себе выпивку, а потом вышел на веранду и уселся в одно из кресел. Включив вентилятор, я положил на фонограф пластинку с популярными мелодиями.

Я решил, что, когда обзаведусь деньгами, непременно подыщу себе подобное местечко. Квартира, которую я снял только что, была хороша лишь для начала. Там не было ни веранды, ни сада, ни пляжа, а я не видел причины, почему бы мне все это не заиметь.

Сандерсон прибыл, когда я провел там уже добрый час. С ним был мужчина, который заявил, что он брат знаменитого трубача. Мы сделали свежую выпивку, а затем Сандерсон прочел мою статью и нашел ее превосходной.

– Надеюсь, прямо сейчас тебе деньги не нужны, – сказал он. – Может уйти неделя или около того. – Он развел руками. – Да много и так не выйдет – скажем, долларов пятьдесят.

– Годится, – отозвался я, поудобнее устраиваясь в кресле.

– Посмотрю, чем бы еще тебя занять, – продолжил Сандерсон. – Прямо сейчас мы перегружены. Загляни, когда вернешься с Сент-Томаса.

– Славная работенка, – сказал я. – А то в газете дело совсем табак. Возможно, очень скоро придется от этого материала зависеть.

Сандерсон кивнул.

– Табак – это точно. Впрочем, насколько все плохо, выяснишь в понедельник.

– А что должно случиться в понедельник? – поинтересовался я.

– Пока не могу сказать, – ответил Сандерсон и тут же улыбнулся. – Впрочем, даже если б ты об этом знал, ничего бы не изменилось. Не бери в голову – с голодухи ты не умрешь.

Брат знаменитого брата по имени Тед молча пялился на берег. Затем он повернулся к Сандерсону и скучающим голосом спросил:

– Как там насчет понырять?