Роскошная скромность

Престон Холли

– Ты… ты не любил его?
– спросила Линда.

Жесткие нотки, проскользнувшие в его голосе, удивили. Девушка признавала, что равнодушна к своим родителям - так же, впрочем, как и они к ней, - но уж если быть до конца честной, она не испытывала к ним такой неприязни, какую выражал сейчас к своим родителям ее собеседник.

– Я ненавидел его, - откровенно признался Филипп.
– Мне было пять лет, когда умерла мать. И все-таки я помню ее. Помню бледное лицо, вечный страх загнанного зверька в глазах. Оглядываясь назад, я понимаю, почему

мама прожила так мало. Даже ради меня она не хотела жить.

– Твой отец женился вновь - на папиной маме…

– Да, причем в год смерти моей матери. И как будто солнце заглянуло в дом. Твоя бабушка была яркой, красивой - как ты. Такие же блестящие волосы, такие же изумительные глаза. В ее сердце нашлось место и для меня. На какое-то время жизнь снова стала прекрасной. Я всюду следовал за старшим братом, а он с удивительным терпением выносил мои проказы. Я поклонялся Джону как герою и обожал твою бабушку.

– Что… что же произошло?
– тихо спросила Линда.

Почему Филипп вдруг решил довериться ей, рассказав о своей жизни? Он производил впечатление самоуверенного, несгибаемого человека, а теперь горечь, звучащая в его голосе, неожиданно обнажила ранимую душу, тщательно скрываемую боль.

– Да ничего особенного. Мой отец долго не выдержал. Он женился на твоей бабушке, потому что за домом должна была присматривать женщина. Он терпеть не мог песен и смеха, ненавидел, когда кто-то вмешивался в его жизнь. Его раздражали вечно болтающиеся под ногами мальчишки. Джон поступил в университет, меня отправили в закрытую школу. Этот дом превратился в склеп, как отцу, видимо, и хотелось. Его новая жена оказалась на положении прислуги. Когда я изредка приезжал домой из школы, то с трудом узнавал ее. А несколько лет спустя она упала со скалы.

Надо же, какие странные вещи открываются! От услышанного по спине побежали мурашки. Ведь речь идет о совсем недавнем прошлом, а кажется, что рассказ касается средневековых событий.

– Почему же ты не избавишься от дома, с которым связано так много печальных воспоминаний?
– наконец решилась спросить девушка.

Филипп мрачно усмехнулся.

– Может быть, я хочу позлить отца, - ответил он.

– Он же умер. Ты уже ничего ему не докажешь, - заметила Линда.

– Неужели? Тогда почему ты в свое время сбежала в Бирмингем, вместо того чтобы поступить в университет? Кого ты хотела позлить? Кому показать свою обиду? И почему сейчас начинаешь все сначала?

– Я хотела идти своим путем, - решительно заявила Линда.
– Во всяком случае, никогда не поздно изменить свое решение. Я получила кое-какой жизненный опыт и ни о чем сейчас не жалею.

– Ты еще ребенок, - сухо произнес Филипп.
– К сожалению, твой жизненный опыт дорого тебе обошелся. Я мог бы обвинить в этом Джона, но понимаю, что не имею на это никакого права. Если бы на его пути встретилась добрая, сердечная, любящая женщина, все сложилось бы по-другому, я в этом абсолютно уверен.

В который

раз он пытается осудить ее мать! Линда импульсивно, не подумав, кинулась отплатить ему той же монетой. В памяти возник холодный красивый образ Доминик Уорнер.

– И ты сумел найти себе именно такую женщину?
– спросила она.

Его глаза недобро сверкнули. Что на нее нашло? Зачем вообще ей вздумалось затронуть эту скользкую тему? В конце концов, еще неизвестно, какой на самом деле была Доминик. Возможно, он все еще оплакивает ее.

– Прости, - быстро опомнилась девушка и добавила, чувствуя на себе холодный взгляд: - Это непростительно с моей стороны - касаться такой личной темы.

– Око за око, я отлично все понял, - заверил Уорнер.
– Признаюсь, я просто не ожидал, что ты отреагируешь так быстро. Давай лучше не будем трогать наших родственников.

Линда кивнула в знак согласия и сделала большой глоток вина. Пожалуй, весь разговор можно истолковать как желание человека напомнить, что она здесь не у себя дома. Он прав. Строптивая гостья живет здесь из милости - его милости.

Они закончили обед и уже пили кофе, когда Линда наконец-то собралась с духом и попросила разрешения позвонить в Бирмингем. Ей не хотелось терять связь с друзьями.

– Считай, что телефон твой, - великодушно разрешил Филипп.
– Звони, когда захочешь. Тебе, наверное, нужно поговорить со своим парнем?

Как бы получше ответить на его вопрос? Вообще-то она собиралась позвонить Эмили, хотя с Дэйвом тоже неплохо было бы поболтать. В любом случае совершенно не хотелось посвящать Филиппа в подробности личной жизни.

– Да, действительно.
– Ответ прозвучал довольно искренне.

– Пригласи его сюда, - предложил гостеприимный хозяин, за что оставалось лишь поблагодарить его, стараясь не выразить своего удивления.

В янтарных глазах Филиппа вновь заиграли искорки смеха.

Линда отправилась спать, чувствуя, что сегодняшний день запомнит надолго. С этим самоуверенным типом нужно держать язык за зубами. Силы слишком неравны.

Утром она позвонит Эмили, а вечером, возможно, - Дэйву.

Линда проснулась от яркого солнечного света. Теплые лучи проникали в комнату даже сквозь плотно задернутые шторы. Спускаясь к завтраку, девушка услышала радостный голос Салли. Казалось, хорошая погода заметно улучшила ее настроение. Служанка болтала без умолку, и что удивительно - в присутствии хозяина.

– Отличная пасха будет в этом году, уж поверьте мне на слово, - предсказывала Салли. Вообще-то, обратите внимание, на пасху всегда стоит хорошая погода. Мистер Роберт сможет гулять на свежем воздухе, когда приедет домой на каникулы.

– Думаю, там у него тоже все в порядке со свежим воздухом, - заметил Филипп.
– Я слышал прогноз погоды - сухо и ясно.

– Но не так, как здесь, - настаивала Салли. Ее лицо расплылось в улыбке.
– Вы заберете его сегодня?

– Завтра, - уточнил Уорнер.