Россия — Англия: неизвестная война, 1857–1907
Шрифт:
10 июля 1905 г. из Кронштадта в залив вышла императорская яхта «Полярная звезда», на борту которой находился Николай II. Собственно говоря, ничего необычного в этом не было — царь-батюшка любил отдохнуть. Ранней весной он уезжал в Крым в Ливадию, где обязательно встречал Пасху. С наступлением жары царь возвращался в Царское Село или в Петергоф, а в июне — июле путешествовал на яхте в Финских шхерах. Август и начало сентября он проводил на охоте в Беловежской пуще, а в сентябре опять ехал в Ливадию, где оставался до конца ноября — начала декабря. Но тут есть маленький нюанс: во все эти поездки царь отправлялся только с семьей.
Вот запись в царском дневнике за 10 июля 1905 г.: «Встали в 9 часов жаркой погодой с темными тучами. После ранней обедни простился с дорогой Алике и детьми на Ферме и отправился с Мишей на «Александрии» в Кронштадт. Ровно в час вышел на «Полярной Звезде» в Бьёрке, куда прибыл в 4 часа. Стали на якорь у ост. Равица. Были две грозы с сильнейшим ливнем, но температура очень приятная. С 7 часов ожидали прихода «Гогенцоллерна», кот. запоздал на два с половиной часа. Он подошел во время нашего позднего обеда. Вильгельм приехал на яхту в отличном расположении духа и пробыл некоторое время. Затем он отвез Мишу и меня к себе и накормил поздним обедом. Вернулись на «Полярную» только в 2 ч» (13. С. 269).
Запись от 11 июля: «Проспал подъем флага и встал в 9. Погода была солнечная, жаркая, со свежим SO. В 10 ч прибыл Вильгельм к кофе. Поговорили до 12 ч и втроем с Мишей отправились на герм, крейс. «Берлин». Осмотрел его. Показали арт. учение.
Завез Вильгельма к нему и вернулся на «Полярную». Было полчаса отдыха. В 2 ч у нас был большой завтрак. Слушали музыку Гвар. Эк. и разговаривали все время стоя до 4. Простился с Вильгельмом с большой сердечностью. Снялись в 5 ч одновременно и до маяка Веркомоталы шли вместе; затем разошлись. Миша пошел на новом минном крейс. «Украина», кот. перегнал «Полярную» на 17 узл. ходу, идя 24 узл. ходом. Пришел в Кроншт. отличным вечером в 9 ч. На «Александрии» прибыл в Петергоф в 10 ч. Алике встретила нас у морских ворот. Вернулся домой под самым лучшим впечатлением проведенных с Вильгельмом часов!»
Внешне записи от 10 и 11 июля выглядят как обычная светская хроника. Ну, оторвались два кузена от семей, поболтали, выпили, закусили, «поиграли в солдатики» и разошлись в отменном настроении.
На самом же деле в Бьёрке в ночь с 10 на 11 июля было подписано секретное соглашение. Советские историки старались приписать инициативу встречи германской стороне. Но эта ложь была опровергнута в 1939 г. известным историком-монархистом С. С. Ольденбергом (34). Он писал, что Николай II еще 7 июля 1905 г. послал императору Вильгельму приглашение посетить финские шхеры.
Замечу, что со времен Александра II в России жестко выполнялось правило, когда царь встречался с иностранными монархами и вел с ними политические беседы, то его обязательно сопровождал министр иностранных дел. На этот раз было сделано исключение, Николай II не только не взял с собой графа Ламздорфа, но, уезжая утром 10 июля, даже не уведомил министра иностранных дел, что вечером его ждет встреча с кайзером.
Поздно вечером 10 июля на борту «Гогенцоллерна» оба императора подписали секретный договор. Ввиду его особой важности стоит привести текст полностью.
«Их императорские величества — император всероссийский, с одной стороны, и император германский, с другой, — в целях упрочения мира в Европе пришли к соглашению по следующим пунктам договора, нижеизложенного и определяющего оборонительный союз:
Статья I.
Статья II. Высокие договаривающиеся стороны обязуются не заключать сепаратного мира с какой-либо из враждебных стран.
Статья III. Настоящий договор входит в силу с момента заключения мира между Россией и Японией и может быть расторгнут только после предварительного предупреждения за год.
Статья IV. Когда настоящий договор войдет в силу, Россия предпринимает необходимые шаги, чтобы осведомить о его содержании Францию и пригласить ее как союзника подписаться под ним.
Подписано:
Николай.
Вильгельм» (18. С. 43).
Ольденберг в 1939 г. писал: «Бьёркский договор устанавливал взаимное обязательство для России и для Германии оказать друг другу поддержку в случае нападения на них в Европе. Особой статьей указывалось, что Россия предпримет шаги для привлечения Франции к этому союзу. Договор должен был вступить в силу с момента ратификации мирного договора между Россией и Японией. Острие договора было явно направлено против Англии…
Бьёркский договор, как союз материковых держав против Англии — вполне соответствовав тем воззрениям, которые Государь неоднократно высказывал, начиная с весны 1895 г. Но в данный момент он имел еще одно, гораздо более непосредственное значение. Государь подготовлял возможность продолжения войны с Японией» (34. С. 291).
На мой взгляд, антибританская сущность договора очевидна, но в значительной степени договор был направлен и против Франции, уже вступившей в «сердечные согласия» с владычицей морей.
По законам обеих империй для вступления в силу договора требовалось, чтобы он был «контрассигнован», т. е. подписан еще и достаточно важными сановниками. Поэтому после подписания договора tete-a-tete обоими кузенами Вилли позвал фон Чиршки — чиновника высокого ранга из Министерства иностранных дел, который впоследствии стал статс-секретарем этого министерства. Тот прочитал и контрассигновал договор. Царь же, не мудрствуя лукаво, позвал морского министра Бирилева, закрыл рукой текст договора и предложил адмиралу подписать его, не читая. Бирилеву оставалось лишь выполнить приказ.
Позже журналисты писали, что Николай II в момент подписания Бьёркского договора был сильно пьяным. Действительно, к полуночи с 10 на 11 июля оба императора были навеселе, но кто и сколько пил, осталось тайной истории.
По прибытии в Петергоф 12 июля царь записал в дневнике: «С утра жизнь вошла в обычную колею. Радостно было увидеть детей, но не министров» (13. С. 269).
Действительно, ведь кроме царя в России никто не знал о договоре. Как писал А. П. Извольский: «По возвращении в Петербург во время аудиенции, которая была дана министру иностранных дел, как рассказывал мне граф Ламздорф, Николай был очень обеспокоен и озабочен. Он медлил пятнадцать дней, прежде чем решился заговорить о договоре. Граф Ламздорф был совершенно подавлен, когда узнал об этом, и со всей убедительностью, на которую только был способен, стремился указать императору опасность положения и полную необходимость принять немедленные меры для уничтожения договора» (18. С. 43).