Россия будущего - Россия без дураков!
Шрифт:
Если князь нарушал вольности, нарушал ряд, переставал нравиться новгородцам, они поступали очень просто: открывали городские ворота и сообщали, что «перед князем путь чист».
С 1095 по 1304 год князей сменили 58 раз. Многие князья сидели по 2 раза на новгородском столе, а рекорд побил Александр Невский: перед ним ворота открывали трижды. Всего же княжило в Новгороде за эти годы 40 человек.
В общем, не похоже на нравы татарского ханства.
Москали так ненавидели грамоты, данные Ярославом, что в XV веке, завоевав
В общем — если русские «должны быть» любителями рабства, — то новгородцы вполне определенно не русские. А если новгородцы типичны — то это москали как раз не русские.
Новгородцы были активнейшими мореплавателями. У них был флот в сотни вымпелов, и эти вымпелы были ничем не хуже, чем корабли датчан или шведов.
Новгородцы не только ждали к себе купцов-гостей; они сами регулярно плавали по морю в Данию, в Любек и в Шлезвиг. В XII веке они основали свою колонию на острове Готланд, в главном городе Висби; там стояла новгородская церковь.
В 1187 году император Священной римской империи германской нации Фридрих II даровал равные права на торговлю в Любеке голландцам и русским.
Уже в XII веке в Новгороде появился Готский двор — основали его купцы с острова Готланд, предшественники Ганзы.
С конца XII века в Новгороде находился Немецкий двор и посольство Ганзы{38}. Этот двор имеет гораздо большее значение, чем смоленский, псковский, тверской, половецкий — то есть дворы и представительства других приезжих купцов.
Стремясь любой ценой доказать, что русские — не европейцы, что в Европе их всегда не любили, Лев Гумилев рассказывал сказки: мол, Новгород был неравноправным членом Ганзы. Но уж простите, равные права в Ганзе имели только 5 германских городов. Купцов из Фландрии, Англии немцы тиранили куда более жестоко, чем русских.
Новгород был не неравноправным, а своеобразным, самобытным членом Ганзы… как и почти каждый из ганзейских городов. Так же как Лондон, например.
Именно русских купцов из Новгорода ганзейцы так и не смогли вытеснить с Балтики, ликвидировать их морскую торговлю. Морскую торговлю Новгорода уничтожили вовсе не немцы, а московитский Великий князь Иван III.
Немцы же считали русских купцов очень честными и надежными. Действовал закон, что даже проторговавшийся русский купец не мог быть арестован ни в этом, ни в других городах Ганзы. Финансово несостоятельного купца отправляли в Новгород, чтобы он мог отдать долги.
По отношению к купцам английским или шведским таких правил немцы не заводили. Привилегия русским, однако.
И
По фольклору можно уверенно судить, о чем и как думает народ, что он считает важным в жизни и кто вызывает у народа приязнь и восхищение. Скажем, есть у англичан сказка, в которой некая девушка приходит в избушку к трем медведям… Как и русская Машенька, англичанка все сьела и переломала, но кончается сказка иначе: медведи вызывают полисмена… Право же, этот сюжетный ход заставляет задуматься.
Если же сравнить новгородские былины с киевскими, оснований для задумчивости существенно прибавляется.
Ведь главным героем былин, родившихся в Киеве, становится так называемый богатырь… То есть здоровенная дубина, главные достоинства которого — мышечная масса да готовность хвататься за меч или дубину по любому поводу и без повода.
По страницам киевских былин разгуливают Ильюша Муромец или Алеша Попович — здоровенные дебиловатые типы, которые то пьянствуют в компании Владимира Красное Солнышко, то кого-нибудь «мочат»: то Соловья-Разбойника, то Жидовина, то еще какое-нибудь «чудище поганое».
Есть, конечно, и в новгородском эпосе свой разбойничек — Васька Буслаев. Но в отличие от глубоко идейного Муромца Буслаев — откровенный деклассированный элемент, и его разбои совершенно лишены смысла защиты Отечества. Васька не верит «ни в сон, ни в чох», а разве что в свою банду-дружину, состоящую из таких же пропащих. Васька бьет и калечит кого попало, включая и «мужиков новгородских», причем откровенно, из любви к искусству, наслаждаясь собственной силушкой, упиваясь безнаказанностью.
Видимо, Буслаев имеет некий прототип — в новгородских летописях упоминаются события 1267-го, 1299 годов, когда во время пожара «коромольники» и «злии человецы» «грабиша торг», или даже «горшее зло сотвориша: …над товаром сторожа убиша».
Жаль сторожа, но летопись, по крайней мере, дает нелицеприятную оценку такого рода действиям. В киевских же летописях главное, чтобы «мочили» не своих.
Но вот другой, куда более интересный герой новгородского фольклора — предприниматель и специалист. Тот, кто силой таланта и силой духа добивается богатства.
В XIX веке, сочиняя оперу «Садко», Н. А. Римский-Корсаков делает своего героя тоже богатырем… Видимо, считая «богатырскую силушку» чем-то совершенно неотъемлемым от культурного героя Древней Руси. И напрасно… В новгородской былине Садко вовсе не отличается особым телесным могуществом. Он отличается силой и гибкостью мысли, умением хорошо играть на гуслях, личным обаянием, обширными знаниями. Садко отличается от Ильи Муромца так же, как интеллигентный, умный Одиссей Лаэртид от тупого здоровяка Геракла.