Россия будущего
Шрифт:
Кое-что о народном фольклоре
По фольклору можно уверенно судить, о чем и как думает народ, что он считает важным в жизни и кто вызывает у народа приязнь и восхищение. Скажем, есть у англичан сказка, в которой некая девушка приходит в избушку к трем медведям… Как и русская Машенька, англичанка все сьела и переломала, но кончается сказка иначе: медведи вызывают полисмена… Право же, этот сюжетный ход заставляет задуматься.
Если же сравнить новгородские былины с киевскими, оснований для задумчивости
Ведь главным героем былин, родившихся в Киеве, становится так называемый богатырь… То есть здоровенная дубина, главные достоинства которого — мышечная масса да готовность хвататься за меч или дубину по любому поводу и без повода.
По страницам киевских былин разгуливают Ильюша Муромец или Алеша Попович — здоровенные дебиловатые типы, которые то пьянствуют в компании Владимира Красное Солнышко, то кого-нибудь «мочат»: то Соловья-Разбойника, то Жидовина, то еще какое-нибудь «чудище поганое».
Есть, конечно, и в новгородском эпосе свой разбойничек — Васька Буслаев. Но в отличие от глубоко идейного Муромца Буслаев — откровенный деклассированный элемент, и его разбои совершенно лишены смысла защиты Отечества. Васька не верит «ни в сон, ни в чох», а разве что в свою банду-дружину, состоящую из таких же пропащих. Васька бьет и калечит кого попало, включая и «мужиков новгородских», причем откровенно, из любви к искусству, наслаждаясь собственной силушкой, упиваясь безнаказанностью.
Видимо, Буслаев имеет некий прототип — в новгородских летописях упоминаются события 1267-го, 1299 годов, когда во время пожара «коромольники» и «злии человецы» «грабиша торг», или даже «горшее зло сотвориша:… над товаром сторожа убиша».
Жаль сторожа, но летопись, по крайней мере, дает нелицеприятную оценку такого рода действиям. В киевских же летописях главное, чтобы «мочили» не своих.
Но вот другой, куда более интересный герой новгородского фольклора — предприниматель и специалист. Тот, кто силой таланта и силой духа добивается богатства.
В XIX веке, сочиняя оперу «Садко», Н. А. Римский-Корсаков делает своего героя тоже богатырем… Видимо, считая «богатырскую силушку» чем-то совершенно неотъемлемым от культурного героя Древней Руси. И напрасно… В новгородской былине Садко вовсе не отличается особым телесным могуществом. Он отличается силой и гибкостью мысли, умением хорошо играть на гуслях, личным обаянием, обширными знаниями. Садко отличается от Ильи Муромца так же, как интеллигентный, умный Одиссей Лаэртид от тупого здоровяка Геракла.
Известно два близких, но все же различных сюжета былины о Садко.
1. Садко — нищий гусляр, который спорит с купцами и призывает на помощь морского царя. С морским царем Садко ведет умные беседы, играет ему на гуслях и с его помощью выигрывает у купцов их лавки и делается богатым.
2. Садко спорит с купцами о том, кто богаче; этот спор оканчивается поражением Садко. Садко уходит в странствия, путешествует по разным
Возможно, Садко — это исторический персонаж. В новгородских летописях упоминается некий Сътко Сытинец, который в 1167 году построил в Новгороде церковь Бориса и Глеба.
Но имел фольклорный Садко исторический прототип или нет — все равно в былине речь идет о совершенно иных людях и событиях.
И Садко — совсем не «охранитель земли Русской», не «радетель за други своя», а вполне даже эгоистический тип, устраивающий в первую очередь свою личную судьбу. В том числе, отнимая лавки у купцов.
Садко действует в мире совершенно городском, коммерческом, торговом, предпринимательском.
И он — моряк. Для Садко море — такое же естественное место действия, как для Ильи Муромца — сосновый лес или ковыльная степь. Море, плавание по морю так же естественно для него, как для Ивана-дурака более поздних московитских сказок — пешее путешествие.
Есть и еще один типичный персонаж новгородского фольклора. Зовут его Хотин Блудович. Его похождения тоже вписываются в фольклор городской, индивидуалистический, европейский… То Блудович затрахал насмерть купчиху, то говорил с девушкой, — оставаясь на улице, а дева в усадьбе, за забором… — и вставшим членом повалил забор… О дальнейших похождениях Хотина Блудовича, а их известно до тридцати, я лучше умолчу. И так все более-менее ясно.
Русские, бившие монголов
Типичная фраза: мол, «Русь пережила эпоху татарского ига»… Верно, пережила. Но не вся. Более того — Русь была первой страной, города которой монголы далеко не всегда могли взять. Первым таким городом стал Господин Великий Новгород. Спасли болота? По легенде, всего в 100 верстах от Новгорода, утонула в болоте шаманка на белой верблюдице. После этого, мол, монголы и повернули прочь от Новгорода.
Но, во-первых, монголы еще три раза подступали к Новгороду: младшие братья Александра Невского, Ярослав и Василий, в 1270 и 1272 годах пытались покорить Новгород силами татарских орд. В 1283 году хан Ногай по приглашению сына Александра, Андрея, громит окрестности Новгорода.
Но что характерно — громят они именно что окрестности Новгорода, а в сам город не входят ни разу. И даже не пытаются его осадить или штурмовать.
Во-вторых, точно так же татары ни разу не пытались взять ни Псков, ни Полоцк, ни Пинск. Никакие такие болота эти города не окружают — но монголы старательно делают вид, что «зелен виноград», что таких городов не существует.
Одновременно с Русью, завоеванной монголами, существовала Русь, монголов вообще не знавшая: западная Русь, нынешняя Белоруссия, Северо-Западная Русь, земли Пскова и Новгорода.