Россия и Германия - стравить ! (От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона)
Шрифт:
Рицлер заверял, что, мол, "всякие оккупационные цели далеки от германского правительства".
Батальон - не дивизия, но и не взвод. Да хоть бы и взвод! Это была та точка, отступить за которую означало утратить национальный характер Советской власти. Вот почему назавтра, 15 июля, Ленин на заседании Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета зачитал проект правительственного заявления, где было сказано: "Подобного желания мы ни в коем случае и ни при каких условиях удовлетворить не можем, ибо это было бы, объективно, началом оккупации России чужеземными войсками.
На такой шаг мы вынуждены были
ВЦИК утвердил это заявление Совнаркома РСФСР единогласно. Риск, конечно, был, немцы могли начать наступление... Но и отступать нам было уже некуда - за нами была Москва. И немцы поняли, что любой нажим принесет результат, обратный желаемому.
Пока все оставалось как было.
Прошли четыре месяца. И на первом же заседании ВЦИКа шестого созыва, 13 ноября 1918 года, Свердлов в тишине за мершего зала зачитал постановление: "Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет сим торжественно заявляет, что условия мира с Германией, подписанные в Бресте 3 марта 1918 года, лишились силы и значения. Брест-Литовский договор... в целом и во всех пунктах объявляется уничтоженным.
Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика предлагает братским народам Германии и бывшей Австро-Венгрии... немедленно приступить к урегулированию вопросов, связанных с уничтожением Брестского договора"...
На том же заседании ВЦИКа было решено отправить в дар рабочим Германии два хлебных маршрута.
Далее же вышло так... Когда эшелоны прибыли на пограничную станцию Вержболово, представители немецкого солдатского Совета стали мяться - мол, указаний не имеем, хлеб пока принять не можем. А наутро член нового германского правительства Гуго Гаазе по прямому проводу передал в Германский Совет рабочих и солдатских депутатов в Москве: "Прошу сообщить русскому правительству нижеследующее. По вопросу о предложенной отправке муки кабинет поручил высказать ему глубоко прочувствованную благодарность народного германского правительства. Мы тем выше ценим эту жертву, что нам и всему миру известно об острой нужде, которую терпит население в Петербурге и Москве. К счастью, в результате предпринятых нами у президента Вильсона шагов открылась для нас возможность получения съестных припасов из-за океана. Мы поэтому в состоянии пока отказаться от великодушного предложения русского правительства".
Полсотни вагонов хлеба - капля в море потребностей и России, и Германии. Конечно, это с нашей стороны был лишь многозначительный жест. Жестом (и тоже многозначительным) был и отказ Берлина.
Вожди германской революции явно старались отмежеваться от родства с русской революцией. Но красным цветом Германия тогда была окрашена густо, как и остальные отвоевавшие европейские державы.
И хотя к 1919 году на Россию крепко навалилась Антанта, в англо-французских интервенционистских силах начиналось брожение.
Пройдет еще немного времени, и одесская эскадра французов задымит в направлении к Босфору и Дарданеллам - по дальше от России и от "греха большевизма".
Даже
В тогдашнем мире это было явлением новым, "эпохальным". Но с появлением рабоче-крестьянского государства "смелые" реформы сразу как-то поблекли.
Да и деньги на подобные "благодеяния" были во многом израсходованы во время войны, а после войны приходилось платить по военным долгам.
Страна беднела, общественная атмосфера накалялась. По Англии начинали гулять мощные социальные вихри...
Гуляли вихри, но уже дипломатические, и по залам с парижскими "миротворцами". 30 января 1919 года Хауз записал в дневнике: "Казалось, что все пошло прахом. Президент был зол, Ллойд-Джордж был зол, и Клемансо тоже был зол. Впервые президент утратил самообладание при переговорах с ними...".
Не будем, читатель, доверчивыми. "Дневники" Хауза писались в расчете на обязательное их опубликование. Так что сплошь и рядом целью автора была не фиксация подлинного положения вещей, а создание нужного Золотому Интернационалу (то есть искаженного до неузнаваемости) представления о подлинных мотивах, планах и решениях международной элиты.
Хотя сквозь полковничьи "дымовые завесы" - не хуже тех, которые так мастерски наловчился ставить за время войны морской министр Англии Черчилль - проступают порой и контуры правды. И на этот раз дневниковая запись Хауза отражала реальное состояние дел, то есть грызню. Да и могло ли не быть ее среди хищников, готовых лить даже родную кровь, как Теодор Рузвельт и пушечный король Шнейдер, потерявшие на вой не сыновей, или собственную, как магнаты на "Лузитании", ради "золотых" выгод? Выгод своих и своего класса.
"Дневники" Хауза были опубликованы во второй полови не 30-х годов, а в те времена, когда "полковник" был еще занят практической политикой, Америка хотела сделать стержнем будущего мира Лигу Наций.
Естественно, "американская" Лига задумывалась как рычаг господства Америки во всем мире (включая, конечно, и Европу). Английский проект видел Лигу как равноправный блок крупных государств, обеспечивающих status quo по части колоний и сфер влияния. Все ясно - так сохранялось английское колониальное могущество.
Положение Франции было иным. В войне она потеряла каждого десятого мужчину, плодородные земли были засеяны осколками. И французов на конференции волновали дела бо лее конкретные и близкие - ограбление Германии, возврат Эльзаса и Лотарингии, репарации и... "русский вопрос". Мар шал Фош раз за разом кричал: "Мсье, если мы не покончим с "большевистской опасностью", то проиграем войну!" - "А это еще как?" - удивлялись "коллеги".
– "Германия побеждена, но что если она в своих интересах урегулирует отношения с Россией или, не дай Бог, сама станет жертвой большевизма", - пояснял маршал.