Россия и Германия: вместе или порознь?

Кремлев Сергей

Такая вот деталь... Когда Гитлер после пожара в одиннадцатом часу ночи появился в редакции «Фолькишер Беобахтер» — поинтересоваться, как там собираются освещать поджог, то обнаружил лишь полусонных наборщиков, и лишь позже пришел заместитель главного редактора.

Тогда Гитлер лично вместе с Геббельсом засел за подготовку материалов.

Так что пожалуй, не столько Гитлеру и Герингу, сколько жадности и дальновидности Детердинга был обязан Георгий Димитров своей громкой славой на начавшемся осенью Лейпцигском процессе по делу о поджоге. Причастность к нему одного из обвиняемых голландца

Маринуса Ван дер Люббе была вне сомнений. Его-то и задержали в горящем здании полицейские.

Но вскоре в Германии арестовали приехавшего туда нелегально Председателя Исполкома Коминтерна Димитрова и присоединили к нему его товарищей — болгар Попова и Танева, а также руководителя фракции компартии Германии в рейхстаге Торглера. Началось следствие, и процесс в Лейпциге должен был доказать подстрекательскую роль Коминтерна и партии Тельмана. Левые утверждали обратное, проклиная нацистов. В прессе бушевали бури.

Чтение стенограмм — занятие не только полезное, но и порой увлекательное. Стенограммы Лейпцигского «судебного процесса против поджигателей рейхстага Ван дер Люббе и его сообщников», начавшегося 21 сентября 1933 года, исключением не являются.

Димитрову дали возможность активно участвовать в процессе и он, будучи обвиняемым, вел себя частенько как прокурор, а то и как политический агитатор. Поэтому обрывать его (а то и лишать слова) основания у судей были. Димитрова не очень-то интересовало выяснение того, кто поджег рейхстаг. Он-то точно знал, что коммунисты к этому непричастны. Ему было более важно показать, что нацисты проводят политику широкого подавления коммунистического движения внутри страны. Но этого не скрывали ни премьер-министр Пруссии Геринг, ни Геббельс, вызванные на суд как свидетели.

Диалоги Димитрова с Герингом 4 ноября и с Геббельсом 8 ноября были, конечно, чисто политическими. К слову, о диалоге Димитрова и Геринга в свое время знали даже школьники. А вот о дискуссии Геббельса и Димитрова — я не уверен, что знает и иной историк...

Опытный пропагандист Геббельс сам напрашивался на такую дискуссию и выглядел в ней, пожалуй, убедительнее оппонента. Геринг же горячился, и вывести его из себя Димитрову большого труда не составило.

Обвиняемый ставил вопросы свидетелю так, что Геринг заявил после одного из них:

— Я иногда слышал, что вы — большой хитрец. Поэтому я предполагаю, что вопрос, который вы задали, давно ясен для вас...

Димитров отреагировал тут же:

— Господин премьер-министр Геринг... если бы я мог свободно говорить...

Но говорил он, надо сказать, весьма свободно, хотя формально имел право лишь задавать вопросы, относящиеся непосредственно к работе процесса. Вот как это выглядело:

— Господин премьер-министр и министр внутренних дел Пруссии, после того, как вы официально заявили Германии и всему миру, что поджигателями рейхстага являются коммунисты...

— Да! — гордо вставил Геринг, а Димитров продолжал:

— Что это совершила коммунистическая партия... Геринг упер обе руки в бока и охотно согласился: —Да!

— Что Коммунистическая партия Германии связалась с Ван дер Люббе, иностранным коммунистом, и другими подобными

субъектами, не направило ли это ваше заявление полицейское и судебное расследование в определенном направлении, и не исключило ли оно возможности идти по другим следам в поисках истинных поджигателей?

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — начал Геринг. — Здесь и так все ясно. Закон предписывает полиции, чтобы расследование велось по всем направлениям. Но я не чиновник уголовной полиции, а ответственный министр. Для меня было важно установить не столь личность отдельного мелкого преступника, а ту партию, мировоззрение, которые за это ответственны. Это было политическое преступление, и мне стало ясно и ясно по сей день, что ваша партия — это партия преступников.

Димитров настаивал, и Геринг раздраженно сказал:

— Господин Димитров, добавлю следующее: если и было оказано влияние в этом направлении, то оно было направлено по верным следам.

— Это ваше мнение, господин премьер-министр, я придерживаюсь другого мнения.

— Но мое — решающее.

— Я подсудимый, разумеется.

Тут вмешался председатель суда Бюнгер:

— Вы должны только задавать вопросы. Димитров согласился:

— Продолжаю, господин председатель. Известно ли господину премьер-министру Герингу, что эта партия с «преступным мировоззрением», как он выражается, является правящей на шестой части земного шара, а именно в Советском Союзе...

Димитров тут, что называется, валял, во-первых, ваньку. Геринг обвинял компартию Германии, а правящей на одной шестой части планеты была другая партия — ВКП(б).

Во-вторых, Димитров тут прямо действовал против государственных интересов СССР, без нужды приплетая его к делу.

Ну а в-третьих, он своего добился, и Геринг-таки сорвался и бросил:

— К сожалению!

Эта реплика ему еще икнется, потому что московская и желающая ссорить русских и немцев западная пресса выжали из нее все.

Да и литвиновский НКИД ее без внимания не оставил. Мол, Геринг этими двумя запальчивыми словами «грубо вмешался во внутренние дела СССР». И это, уважаемый читатель, при том, что Димитров тайно приехал в рейх все-таки не из Тибета, а из Москвы.

А Димитров развивал «советскую» тему дальше:

— И что Советский Союз поддерживает с Германией дипломатические, политические и экономические отношения, что его хозяйственные заказы давали и дают работу сотням тысяч германских рабочих? Известно ли это?

В зале раздался смех, а Геринг насупился:

— Это мне известно.

— Хорошо! — «одобрил» болгарин.

А немец еще больше набычился и продолжил:

— Мне это известно, но я бы предпочел, чтобы мне было также известно, что так называемые русские векселя уже оплачены. Это способствовало бы действительной занятости рабочих, выполняющих эти заказы...

На самом деле, читатель, мы платили исправно. Так что Геринг ляпнул это, тоже не подумав. Однако подвел его к такому «ляпу» сам Димитров. Причем глава Коминтерна был лишь крупным политическим деятелем в интернациональной организации, а Геринг — одним из высших официальных, государственных руководителей державы, имевшей с СССР нормальные дипломатические отношения.