Россия и современный мир №2 / 2017
Шрифт:
Пыпин считал ошибочным «выводить» заключение о движении декабристов из событий на Сенатской площади. «Прежде всего, эти события не были планом, издавна решенным и обдуманным. Напротив, в них было чрезвычайно много случайного и минутного», – утверждал он [17, с. 405, 406, 489].
На первый взгляд такое заявление удивительно: 14 декабря 1825 г. было попыткой руководителей тайного общества силой захватить власть в России. Идея восстания пришла в голову руководителям восстания не накануне событий; они шли к этому почти десять лет. И если голоса о необходимости сотрудничества с правительством, помощи ему и звучали на собраниях деятелей тайных обществ, то на тех же собраниях раздавались и голоса о неизбежном военном перевороте, силовом установлении республики и цареубийстве.
Книгу
Собственно, Пыпин и не скрывал этого, утверждая в 1885 г. в предисловии ко второму изданию: «Точка зрения моей книги была историческое сравнение – времен, характеров и общественных положений: это сравнение невольно приводит к иным впечатлениям, чем просто безотносительное наблюдение» [17, с. 8].
Другой показательный пример – М.В. Нечкина, чей вклад в декабристоведение едва ли не больше вклада Пыпина. Она ввела в научный оборот огромное количество новых источников, но при всем том мыслила всегда исключительно в традиционных рамках советской модели. Ее декабристы из знаменитого двухтомника «Движение декабристов» безусловно «первые русские революционеры, выступившие с оружием в руках против самодержавия и крепостного права в декабре 1825 г.» [16, с. 8].
Нечкина конструирует движение декабристов, исходя из современной ей политической реальности. Поскольку декабристы – предтечи большевиков, то их конспиративная деятельность протекает в формах, характерных для большевистской партии. Время члены тайных обществ проводят почти исключительно в съездах и совещаниях, на которых голосованием решаются важные для жизни тайных обществ вопросы. При этом понятие съезд, не имевшее в начале XIX в. политического содержания, она толкует вполне в соответствии со съездами Коммунистической партии. Съезды у декабристов начинаются с выборов председательствующего и выработки повестки дня, участники съездов голосуют за те или иные постановления, решения съезда обязательны к исполнению и т.п. [16, с. 319–332]. Она бескомпромиссно поддерживает республиканские и цареубийственные идеи, обсуждавшиеся в тайных обществах.
Последующие поколения отечественных ученых (1960–1970-е годы), изучавших декабристов, уже не было столь категоричным в отстаивании декабристской «революционности». Например, для Ю.М. Лотмана декабристы – это те, кто создал «особый тип русского человека», «по своему поведению резко отличавшегося от того, что знала вся предшествующая русская история». По мнению исследователя, декабристы «строили из бессознательной стихии бытового поведения русского дворянина рубежа XVIII–XIX веков сознательную систему идеологически значимого бытового поведения, законченного как текст и проникнутого высшим смыслом» [12, c. 331, 381].
Для Лотмана, писавшего статью «Декабрист в повседневной жизни» в середине 1970-х годов, было важно выработать особый кодекс поведения человека в эпоху брежневского застоя. Кодекс, который, с одной стороны, не делал бы человека изгоем в обществе, а с другой – позволил бы отделить свой внутренний мир от существующей власти, сохранить в советское время чувство собственного достоинства. Схожие идеи можно видеть и в работах Н.Я. Эйдельмана.
Каждое поколение историков, отказываясь от трактовок прошлых лет, заново открывает «своих» декабристов. Не составляют исключения и историки сегодняшнего дня: новая эпоха предъявляет к прошлому свои требования. И цель данной статьи – описать декабристов такими, какими они видятся мне после почти 25-летнего изучения этого феномена. При этом представленная точка зрения – это всего лишь попытка описать сегодняшний день в категориях дня позавчерашнего.
Схему развития декабристских организаций мы знаем со школьной скамьи. В феврале 1816 г.
В январе 1818 г. на развале первой организации возникла вторая – Союз благоденствия. Новый Союз был многочисленным: в нем состояли уже несколько сотен человек. Общей целью было – помогать правительству в его прогрессивных начинаниях. Однако группа радикалов во главе с П.И. Пестелем с этой позицией спорила и постоянно инициировала обсуждение вопросов об изменении государственного строя. В январе 1821 г. на Московском съезде Союз благоденствия был распущен. Не согласившись с этим, Пестель в марте того же года создал Южное общество. Центр его находился в городе Тульчине, в армейском штабе, где служил сам Пестель. Он же написал и программный документ общества – «Русскую Правду». Будучи убежденным республиканцем и сторонником цареубийства, Пестель заставил своих сторонников формально голосовать за эти требования. В конце 1823 г. организационно оформилась новая тайная организация в столице – Северное общество. Ее участники были сторонниками конституционной монархии; эта же идея лежит в основе программного документа северян – «Конституции» Н.М. Муравьева. Осенью 1825 г. в состав Южного общества вошло Общество соединенных славян.
14 декабря 1825 г. силами Северного общества было организовано восстание на Сенатской площади, окончившееся провалом. В ночь с 28 на 29 декабря того же года началось восстание Черниговского пехотного полка, инициированное членами Южного общества, однако 3 января 1826 г. оно было подавлено.
Однако эта умозрительная схема – всего лишь результат работы правительственного публициста Д.Н. Блудова, автора «Донесения Следственной комиссии», обобщившего показания декабристов на следствии [5]. Историки в своих штудиях опираются на показания участников заговора, полагая, что в основе своей они правдивы. Это, конечно же, не так. Никому из ученых не придет в голову изучать деятельность, к примеру, Н.И. Бухарина на основании его следственного дела. Тогда почему же сведения, содержащиеся в следственных делах декабристов, должны считаться правдивыми? Показания, данные в ходе политизированного следствия, инициированного государственной властью, не могут быть правдивыми по определению.
Правительственные войска 14 декабря 1825 г. подавили восстание в Петербурге. Молодой император, начавший следствие, уже знал, что восстание – дело рук заговорщиков. Но в каких формах существовал заговор и что хотели его участники – еще предстояло выяснить.
От первых арестованных многого добиться не удалось: большинство из них показывало, что цель восстания на Сенатской площади состояла в защите интересов «законного» императора Константина I. Как известно, после смерти Александра I империя присягнула Константину, а официальные документы об его отречении от престола опубликованы не были. И первые показания о восстании «во имя» Константина логичны и непротиворечивы.
Заговорщики утверждали, что были готовы «пролить последнюю каплю крови за императора Константина», что «присягнув раз», не могли нарушить присягу «без личного повеления» Константина, что действовали во имя «удержания на престоле великого князя Константина Павловича» и собирались просить у Константина «личного и словесного отречения» [28, с. 417; 24, с. 224; 21, с. 480; 20, с. 427].
Первая попытка объяснить связь между тайными обществами и военным мятежом в столице принадлежала князю С.П. Трубецкому, несостоявшемуся диктатору восстания, арестованному в ночь на 15 декабря. По его мнению, тайные общества возникли в России с благородной целью помощи правительству. Главным тайным обществом был, естественно, Союз благоденствия.