Россия и современный мир №2 / 2018
Шрифт:
Представленный расклад мнений не обнаруживает статистически значимых разбросов относительно средних значений. Можно лишь отметить, что верующие люди почти вдвое чаще отмечают вполне тривиальный в данном случае факт благотворного влияния русского происхождения на ход своей жизни, чем атеисты.
Результаты целевых эмпирических исследований [1; 7] свидетельствуют, что процессы этнизации, вызревания и содержательного раскрытия идентичности русского этноса существенно «подстегиваются» внешними факторами, в частности характерной для Московского региона массовой трудовой миграцией как международной, так и, отчасти, межрегиональной, связанной с потоками трудовых ресурсов в самой России. Московский регион в этом смысле является горячей точкой и полигоном для дальнейшей, более полной и детальной, конфигурации аксиологического и семантического объема русской идентичности.
Можно ли в настоящее время говорить о реальном влиянии международной трудовой миграции на межэтнические отношения в Москве и Подмосковье,
Прежде всего необходимо отметить, что в балансе взаимоотношений русского населения Московского региона и иностранных работников подлежат обязательному учету такие качественные параметры миграционного потока, как «статусность» мигрантов, их профессиональная квалификация, уровень владения русским языком и знания истории России, общий культурный уровень в целом.
При этом сама «статусность» определяется основными социально-демографическими признаками, в том числе страной «исхода», происхождением мигранта и другими характеристиками. Например, хорошо известно о дифференцированности культуры, имеющей городской и деревенский качественные полюса, и в этом смысле – разные статусные веса города и села как поселенческих типов исходных пунктов миграции, что во многом нивелирует другой важный показатель – страну эмиграции. Другой аспект – этническая принадлежность приезжего работника – также существенно влияет на характер и тональность отношения к нему со стороны коренных жителей региона: известно, что восприятие русским населением Москвы и области выходцев из славянских стран, а также из стран Европы изначально более благожелательно. Далее, гражданство работника «по умолчанию» служит одним из определяющих триггеров отношения к нему. Так, эмпирически проявленное предпочтение «братьев из Беларуси и Украины» представителям стран Центральной Азии и Кавказа обусловлено, помимо заведомо более теплого отношения к представителям славянских этносов, еще и тем, что они являются носителями однокоренной культуры и, скорее всего, имеют более высокие образовательный и профессиональный уровни. А вот «дремучая Азия» в представлении русского населения столичного региона, образ жизни которого во многом следует европейским нормам, настораживает и раздражает.
Осознавая и непосредственно ощущая последствия повседневного присутствия трудовых мигрантов в жизни городского социума, население Московии неодинаково воспринимает различные национальные, этнические черты многоликой миграционной диаспоры. Одна из важных для принимающей стороны характеристик цивилизованного – образовательного, культурного, религиозного – «качества» мигрантов – это, как уже отмечалось, «страна убытия», от которой априори зависит отношение к приезжему, и которой как раз во многом определяется его «статусность» как трудового мигранта. Опирающийся на фактические данные рейтинг предпочтительности стран, из которых в Россию, в Москву и область едут на заработки, не отличается большим разнообразием.
Чуть более четверти жителей Московского региона симпатизируют выходцам с Украины и Беларуси (27,5 и 25,7%, соответственно, для этих стран), еще 8,8% – гражданам Молдовы. И это, собственно, все, не считая большого количества других статистически ничтожных вариантов, лишь объединенно выражаемых весом 14,4% опрошенных.
Полученное распределение убеждает, что ни одна из постсоветских стран Центральной Азии и ни один из регионов Северного Кавказа, как раз и ставших традиционными для Москвы и области пунктами исхода мигрантов, не пользуются заметной симпатией. Более того, приезжие именно из этих стран вызывают наиболее оформленное негативное отношение. Рейтинг стран, граждане которых имеют в сознании населения столичного региона статус иммигрантского «нон грата», наглядно иллюстрирует данный тезис. И это эмпирический факт (рис. 5).
Рис. 5. Распределение ответов на вопрос: «К мигрантам из каких стран Вы относитесь отрицательно?» 14
Рассуждая о природе, содержании и факторах риска взаимоотношений русского населения Московского региона с мигрантами, эксперты, прежде всего, отмечают, что, как правило, взаимодействие москвичей с мигрантами, в большей или меньшей степени уже интегрированными в российское общество, не носит изначально конфликтный характер: если соседями являются представители различных этнических групп, то они способны прекрасно ладить между собой; практически всех жителей из числа русских устраивает широкая занятость внешних мигрантов в ЖКХ и удовлетворяет качество их работы; нередко русское население готово помогать трудовым мигрантам. Точно так же профессиональная среда не оставляет места для проявлений расовой нетерпимости: если речь идет о высококвалифицированных сотрудниках, то в отношениях работодателя и коллег с ними приходится
14
Сумма числовых показателей превышает 100%, так как соответствующий вопрос допускал возможность нескольких вариантов ответа. Варианты ответа не предлагались – респонденты называли страны самостоятельно.
И все же имеющихся, безусловно положительных, примеров явно недостаточно для гарантированного общественного согласия всех этнонациональных сегментов столичного социума. Для предупреждения и противодействия проявлениям ксенофобии, по мнению специалистов, важно конверсировать матрицу социализации трудовых мигрантов, которая предопределяет организацию их жизни в форме обособленных, замкнутых общин, воссоздающих специфическое социальное пространство, с одной стороны, нереферентное общегородскому, с другой – «заземляющее» и замыкающее адаптивный потенциал самих мигрантов в этой социально коллапсированной общине. Необходимо искать перспективные социально-политические решения и создавать условия, стимулирующие более открытый образ жизни общин мигрантов, более прозрачные и свободные границы их этнокультурных пространств и в конечном счете постепенное понижение барьеров межэтнического взаимодействия. Такая стратегия, конечно же, будет способствовать встречному стремлению самих мигрантов адаптироваться, освоить фундаментальные паттерны русской культуры и, с неизбежностью, включению приезжих работников в общественную жизнь региона.
Разумеется высота барьеров межэтнического взаимодействия напрямую зависит от этнокультурной дистанции народов. Например, культурная близость русского, украинского и белорусского народов заметно снижает, благодаря их общей культурной природе, конфликтность совместной жизни с ними для русских москвичей. В большей или меньшей мере это справедливо и для всех славянских народов, представленных в мигрантской среде столичного региона. А из недавней истории хорошо известны примеры конструктивного и бесконфликтного взаимодействия русских и с другими народами, их эффективного культурного диалога. Так, по мнению ряда экспертов, созданные советским кинематографом позитивные образы представителей грузинского и армянского народов до сих пор активно присутствуют в сознании русских и положительно сказываются на их отношении к этим этносам. В целом довольно длительная общая история нынешних постсоветских государств, ведущая отсчет еще со времен царской России и обусловливающая совпадение важнейших фреймов их исторической идентичности, реальное взаимное проникновение культур различных республик, соединенных в составе СССР, необыкновенно сблизили многие согосударственные народы. На современном этапе такую же роль отчасти выполняют телевидение (в эфире российских каналов часто присутствуют ведущие неславянского происхождения), музыка, искусство в целом и другие общественные сферы.
Разумеется, помимо названных, общезначимых примеров толерантного сосуществования российских граждан с представителями иных народов, в социальной жизни Московского региона разнообразно проявляются и многие другие.
Сталкиваясь все чаще и по разнообразным поводам в повседневной жизни с иностранными рабочими, заявляющими свои этнокультурные, религиозные и иные «естественные» права, замечая не всегда позитивные изменения социокультурной среды, вызванные нарастающим давлением миграционных масс, коренной житель Московского региона стихийно или сознательно может ставить и решать вопрос о желательности или вынужденности собственного переезда в другое, менее проблемное для него место жительства. В этих условиях можно говорить об определенном эмиграционном потенциале русского населения Московского региона.
Действительно, эмпирические данные свидетельствуют, что часть жителей столицы и области начинают подумывать о собственной эмиграции из родных мест как реакции на усложняющуюся и утрачивающую свое былое качество жизнь, в том числе и по причине миграционного прессинга.
В настоящий момент четверть (24,4%!) русского населения Москвы и Подмосковья с большей или меньшей уверенностью заявляет о своей готовности уехать из столичного округа на постоянное проживание в другой регион России или за ее рубежи. При этом о своей эмиграции как о решенном вопросе, при ее надлежащем стимулировании и поддержке, говорит каждый седьмой (14,4%) житель из числа русских. Если намерения, пока еще гипотетические, этой части населения будут реализованы, то общий миграционный поток, одной мощной струей уносящий из региона русское население, а другой – приносящий в него все новые этномассы, полностью изменит социокультурный ландшафт Москвы и Подмосковья, вызовет их радикальную этнокультурную «перелицовку». Тогда и оставшиеся три четверти (74,2%) нынешних русских «стойких» обитателей столичного региона, пока декларирующих твердый местечковый патриотизм, тоже, скорее всего, будут быстро и катастрофически смыты «миграционным селем» в иные заповедные места национальной русской идентичности.