Россия и становление сербской государственности, 1812–1856
Шрифт:
Получение автономного статуса Сербией и независимости Грецией предопределило новый виток социально-экономического и политического развития этих стран. На первый план для политической элиты новых государств выходили национальные интересы. Эти очевидные процессы не учитывались российскими правящими кругами, по-прежнему видевшими в Балканах сферу своего традиционного влияния и не считавшими нужным изменить формы и методы взаимоотношений с новыми, формально независимыми государствами. Российское правительство считало возможным открыто вмешиваться во внутренние дела молодых государств, что не могло не тяготить местное руководство. Все это вызывало закономерное стремление избавиться от чрезмерной опеки бывшей высокой покровительницы. Отсутствие гибкости в дипломатии российских правящих кругов, а также явное несовпадение политических задач, стоявших перед Россией, с одной стороны, и балканскими странами – с другой, планомерно подводили к кризису доверия последних по отношению к бывшей покровительнице. В ряде случаев этот кризис привел к полной потере русского политического влияния и переориентации балканских государств на получение поддержки со стороны других европейских стран – давних соперниц России в Османской империи и на Балканах [200] .
200
История внешней политики России. Первая половина XIX века. М., 1995. С. 311.
Не следует упускать из виду тот факт, что борьба европейских держав вокруг турецкого «наследства», соперничество за преобладающее влияние в той или иной части Османской империи и на турецкое правительство в целом имели в своей основе претензии европейских стран на господствующее
201
Россия и Черноморские проливы. М., 1999.
В начале 30-х гг. XIX в. Восточный вопрос вышел на новый виток своего развития в связи с политическим кризисом, возникшим в Турции и обусловленным противостоянием султана и паши Египта Мухаммеда Али, который давно безраздельно правил в Северо-Африканском регионе империи. Практически вся Турция была отдана на откуп отдельным правителям, которые часто подчинялись султану лишь формально. Основными требованиями центральной власти было соблюдение спокойствия в провинциях, обеспечение регулярного поступления налогов в казну и отсутствие сепаратистских тенденций местных правящих элит. Это последнее условие и было нарушено пашой Египта. Начиная военную операцию против султанских войск, Мухаммед Али выставил собст венные условия заключения мира: присоединение к своим владениям Сирии и закрепление наследственных прав на владение расширенной территорией провинции. Для Дивана неприемлемыми являлись оба требования – последнее из них фактически означало отделение Египта от империи Османов.
В ходе начавшихся военных действий преимущество оказалось на стороне Ибрагим-паши – сына владетеля Египта, возглавившего армию непокорного вассала. Ее успешные действия привели к реальной угрозе захвата Константинополя. В условиях тяжелейшего кризиса султан обратился за помощью к западным партнерам. Однако никто из них не пришел на помощь Махмуду II – Англия решила не вмешиваться, а Франция, будучи давнишней покровительницей египетского паши, оказывала мятежнику почти неприкрытую поддержку. Расчет французского правительства был понятен – ведь в случае победы Мухаммеда Али оно имело бы преобладающее влияние в новом, независимом от Турции государстве, занимавшем наиболее выигрышное географическое положение на пути к странам Центральной и Юго-Восточной Азии. В результате невмешательства в конфликт западноевропейских государств султан был вынужден обратиться за помощью к России, во взаимоотношениях с которой в последние годы наметились реальные сдвиги в сторону взаимного сближения. Чувствуя некоторую неловкость перед своими западными партнерами, вместе с которыми султан столько лет вел «круговую оборону» против русского влияния в Константинополе и на Балканах, он объяснял этот шаг тем, что утопающий «и за змею хватается».
Николай I с готовностью принял предложение султана. Европейские революции начала 30-х гг. способствовали укреплению легитимистских тенденций во внешней политике российского императора. Таким образом, борьба с мятежным пашой укладывалась в общее русло контрреволюционных выступлений, поддержанных Россией. Ее правительство открыто демонстрировало дружеское расположение к Порте, сближение с которой стало одним из доминирующих принципов сохранения «законного порядка» в Европе. К тому же российские политики спешили воспользоваться возможностью занять в Турции то место, от которого отказались ранее Англия и Франция. Роль единственной союзницы Османской империи в таком важном регионе, каким являлись Проливы, давно была заветным желанием российского руководства. Оно издавна стремилось к заключению таких соглашений с Османской империей, которые исключали бы вмешательство в них третьих стран [202] . На этот раз намерение создать для себя режим наибольшего благоприятствования в регионе, за которым с особым вниманием следили все ведущие европейские державы, казалось, было близко к осуществлению.
202
Гагарин С. Константинопольские проливы // РМ. 1915. № 4. С. 105.
Таким образом, принимая предложение султана, Россия оказалась единственной державой, откликнувшейся на просьбу о помощи. Такая тактическая комбинация стала возможной вследствие изменения внешнеполитических ориентиров российского правительства. Опасаясь нежелательного ослабления Османской империи, Николай I принял решение выслать к берегам Константинополя эскадру с военным десантом на борту и предложить свою посредническую роль в переговорах Махмуда II с Мухаммедом Али.
Эта миссия возлагалась на Н. Н. Муравьева, который был снабжен подробными инструкциями на все возможные варианты развития событий. Судя по характеру инструкций, российские власти вовсе не были уверены в том, что султан примет посредничество России в переговорах, – на этот случай предполагалась достойная ретирада Муравьева. Большое внимание уделялось и тому впечатлению, которое должен был произвести этот шаг «доброй воли» на западноевропейские правительства. Благожелательную позицию поддержки и одобрения занял лишь австрийский кабинет, который рассматривал миссию Муравьева как «эффективное средство поддержать на Востоке мир и существующее территориальное положение» [203] . Австрийский канцлер Меттерних предлагал Англии и Франции «не бросать тени» на действия российского правительства. В особенности Меттерних порицал претензии Франции, пытавшейся отделить Восточный вопрос от других европейских дел под предлогом того, что она является «неизменной покровительницей» Османской империи [204] . Взяв на себя роль союзника, австрийский канцлер подробно информировал русского посла в Вене Д. П. Татищева о готовящемся выступлении Англии и Франции с целью «противодействовать вмешательству России в восточные дела». Это предполагалось сделать путем «немедленной отправки объединенной эскадры в воды Леванта» [205] . В своих воспоминаниях Н. Н. Муравьев подтверждает это намерение – он указывает на то, что французский флот уже пришел в Смирну, а из Англии отправлены для соединения с ним восемь линейных кораблей. Объединенная эскадра должна была двинуться к Дарданеллам и противостоять русскому флоту. Подобные планы возникли из-за реальной угрозы установления преобладающего влияния России в Турции, ибо, по словам Муравьева, «мы распространяли влияние свое без кровопролития и овладевали проливами без победы» [206] . Заслугу в том, что выступление флотов не состоялось и наметились сдвиги в сближении с Англией, Татищев приписывает дипломатическим усилиям Меттерниха [207] . Поддержка Вены простиралась вплоть до того, что австрийский канцлер полностью одобрил действия русской эскадры, намеревавшейся защищать Константинополь [208] . Австрийский интернунций в турецкой столице Штюрмер выразил реис-эфенди полную поддержку России, ее «благородной и незаинтересованной политике, которая… заслуживает высокого доверия» [209] .
203
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 211, Л. 119 об. Д. П. Татищев К. В. Нессельроде. 7 (19) января 1833 г.
204
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 211, Л. 119 об. Д. П. Татищев К. В. Нессельроде. 7 (19) января 1833 г.
205
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 211. Л. 175. Д. П. Татищев К. В. Нессельроде. 16 января (7 февраля) 1833 г.
206
Муравьев Н. Н. Дела Турции и Египта в 1832 и 1833 годах. Дипломатические
207
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 211. Л. 204. Д. П. Татищев К. В. Нессельроде 1 (13) февраля 1833 г.
208
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 211. Л. 229–230. Д. П. Татищев К. В. Нессельроде. 3 (15) февраля 1833 г.
209
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 211. Д. 13. Л. 157.
Итак, султан принял посредничество России, и Муравьев во время встречи с Мухаммедом Али сообщил ему о намерении российского императора поддержать сторону Турции в конфликте. Паша обещал приостановить наступление армии, что и было исполнено. Пока в Константинополе решали, принять ли предложение Муравьева о вводе русской эскадры в Босфор, она неожиданно появилась в виду посольского квартала Буюк-дере, расположенного на берегу пролива, приведя в смятение представителей иностранных посольств. Дело в том, что пока, армия Ибрагим-паши успешно продвигалась к Константинополю, султан согласился не только на ввод русской эскадры, но и просил помощи сухопутными войсками. Однако после приостановления продвижения египетских войск в турецком правительстве возобладали сторонники невмешательства России в конфликт султана с пашой. Посол Франции в турецкой столице приложил много усилий, чтобы Порта отказалась от помощи русского флота. В результате такого давления турецкое правительство даже предложило Бутеневу вывести эскадру «в угоду французскому посланнику» [210] . Благодаря жесткой позиции Бутенева Порте пришлось снять этот вопрос с повестки русско-турецких переговоров.
210
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 211. Л. 314 об. – 325. Д. П. Татищев К. В. Нессельроде. 14 (26) марта 1833 г.
Первая эскадра в составе четырех линейных кораблей, трех фрегатов, одного корвета и одного брига прибыла на Константинопольский рейд без высадного десанта. Командовал эскадрой контр-адмирал М. П. Лазарев. Войска прибыли в марте 1883 г. на второй эскадре, состоявшей из трех линейных кораблей, одного фрегата, нескольких транспортных и коммерческих судов под началом контр-адмирала М. П. Кумани. Отряд сухопутных войск был высажен на азиатскую сторону Босфора в местечке Ункяр-Искелеси. В апреле на рейд в Буюкдере прибыл третий отряд Черноморского флота под командованием контр-адмирала И. И. Стожевского. Отряд состоял из трех линейных кораблей, двух бомбардировочных судов, транспорта и 11 зафрахтованных коммерческих судов [211] .
211
Афанасьев Д. К. К истории черноморского флота // РА. 1902. Кн. 1. С. 407.
Несмотря на острые противоречия в правительстве, султан демонстрировал дружеские чувства к России. Русские воины постоянно находились в центре его внимания, получая подарки к празднику Пасхи и медали ко времени отплытия из Константинополя. Султан участвовал в смотре войск и флота, высоко оценив порядок и дисциплину, царившие в русском войске, а также тот торжественный прием, который был ему устроен на берегу и корабле [212] .
В мае 1833 г. в Константинополь прибыл личный уполномоченный российского императора А. Ф. Орлов. Он имел поручение заключить с Портой союз, предварительные условия которого были разработаны в Петербурге. Подписание нового союзного договора с Портой, который бы позволил в некоторой степени восстановить былые позиции России в Османской империи и Проливах, было давнишним и постоянным желанием русского двора. Русско-турецкие конфронтации последних десятилетий, а также постоянное пристальное внимание европейских держав к положению на Ближнем Востоке не позволяли ничего предпринять в этом направлении. Международные конфликты сами толкали Турцию навстречу России. Султан Махмуд II в личном письме Николаю I выражал признательность за проявленное участие и помощь, предоставленную русской стороной. В ноте турецкого правительства от 26 июня 1833 г. говорилось: «Дружба и благорасположение, оказанные империи Оттоманской… имели последствием утверждение как в настоящем, так и в будущем времени союза и доверенности, существовавших и более укрепляющихся между двумя империями» [213] . Российская сторона также выступила с выражением дружеских чувств и готова была закрепить существующее положение «прочным и почетным» договором. В проекте письма султану говорилось: «Присутствие русской эскадры является для столицы Оттоманской империи залогом стабильности и мира» – и выражалась надежда на заключение русско-турецкого союза [214] . Таким образом, мысль о союзе с Турцией, вынашиваемая в русских политических кругах, не только стала приобретать видимые очертания, но и была высказана турецкой стороной в качестве конкретного предложения к действию. Это была значительная победа русской внешней политики в регионе, где сходились интересы многих европейских держав. Важно, что инициатива заключения союза исходила от Турции, поскольку даже в этой ситуации западные державы не преминули обвинить Россию в экспансионистских планах. О том, что союз не был заключен «под жерлами русских пушек», говорит тот факт, что Порта выступила с предложением о его заключении лишь после того, как Орлов уведомил турецкое правительство о завершении миссии русского флота в Константинополе и его отплытии к родным берегам [215] . «Мы накануне того, чтобы подписать оборонительный договор, все условия коего обсуждены и утверждены», – сообщал Орлов главе русской администрации в Княжествах П. Д. Киселеву, не скрывая, что заключение такого союза и было целью его миссии в Константинополе [216] . Испрашивая разрешение у султана на вывод эскадры из Босфора, Орлов преследовал далекоидущие планы. В письме к Киселеву он признавался, что подобный шаг, сделанный вовремя, обеспечит вторичное призвание российских вооруженных сил в случае необходимости уже без малейшего опасения со стороны Порты [217] . «Наконец, 28-го в 11-м часу пополудни, при попутном ветре, вся наша эскадра с десантом снялась с якоря и, благополучно выступив из Босфора, направилась в российские порты», – докладывал Орлов Николаю I [218] . Босфорская экспедиция была завершена.
212
Санктпетербургские ведомости. № 98, 136.
213
ВЖ. № 5. С. 149.
214
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 244. Л. 18 об. – 19.
215
Киняпина Н. С. Ункяр-Искелесийский договор 1833 г. // Научные доклады высшей школы. 1958. № 2. С. 43.
216
Татищев С. С. Внешняя политика императора Николая Первого. С. 378.
217
Татищев С. С. Внешняя политика императора Николая Первого. С. 376.
218
СПб ведомости. № 163.
Говоря о заключении Ункяр-Искелессийского договора, следует упомянуть тот факт, что в его подготовке значительную роль сыграл Н. Н. Муравьев [219] . Еще до прибытия А. Ф. Орлова в Константинополь он провел всю предварительную работу, наладил контакты с османским правительством, потратил много усилий на размещение российского десанта. После приезда императорского уполномоченного Муравьев как бы отошел на второй план, и все старания, приложенные им к налаживанию добрых отношений с турками, были забыты в одночасье. Однако его роль в подготовке русско-турецкого соглашения не следует недооценивать. «Необыкновенное бескорыстие» этого человека отмечал даже такой язвительный автор, каким был П. В. Долгоруков [220] .
219
Очерки истории Министерства иностранных дел России. Т. 1. М., 2002. С. 309.
220
Долгоруков П. Петербургские очерки. М., 1992. С. 315.