Россия и становление сербской государственности, 1812–1856
Шрифт:
В самом начале своего царствования император Николай I заявил о том, что важнейшими делами, которые оставил ему брат, являются дела восточные. Эпицентром международной напряженности во второй половине 20-х гг. оставались Греция и Балканы. Доктрина политиче ских интересов России на Востоке была изложена графом Нессельроде в депеше российскому послу в Лондоне Х. А. Ливену. «Вследствие нашего географического положения на юге, – писал вице-канцлер, – а также положения Босфора, служащего как бы ключом к нему, преобладающее влияние в Константинополе составляет одну из наших потребностей». Общая тенденция политики России в отношении Османской империи была более чем ясна. «Достаточно бросить взгляд на карту, – продолжал Нессельроде в депеше российскому посланнику в Константинополе А. И. Рибопьеру, – чтобы убедиться, что с того дня, как русские владения коснулись берегов Черного моря, свободное сообщение между этим морем и Средиземным стало одним из первых интересов России, а сильное влияние в Константинополе – одною из первых ее потребностей» [117] .
117
Татищев
Новая постановка Восточного вопроса требовала не только разработки новой тактики российского МИД, но и согласования ее со своими европейскими партнерами. Речь шла прежде всего об Англии, сближение с которой происходило на фоне все большего расхождения России с другими европейскими державами. Так, Австрия выступала за полное подчинение Греции Османской империи, а Франция предлагала применить коллективные меры по отношению к Турции. Принцип «коллективного умиротворения Греции» оставался доминирующим во внешнеполитической программе России, но в отличие от Франции российские политики считали, что коллективные меры должны сочетаться с лидирующей ролью России в регионе балканской Турции.
В апреле 1826 г. в Петербурге был подписан англо-русский протокол по урегулированию греческого вопроса. Со стороны Великобритании протокол подписал А. Веллингтон, от России – Нессельроде и Ливен. Веллингтон, герой Наполеоновских войн, был принят в Петербурге со всеми подобающими его рангу почестями. Однако успех его миссии для Англии был более чем сомнителен. Результатами был недоволен и руководитель британской внешней политики лорд Каннинг. Внешне все выглядело вполне пристойно: англо-русское соглашение подразумевало возможность действий против Порты как Англии, так и России «сообща или единолично». Но если Великобритания не собиралась воевать с Турцией, то для России путь к войне с Османской империей был открыт.
Еще во время русско-турецких переговоров Россия направила Порте ноту, носившую ультимативный характер. В ней подчеркивалось, что, выступая с нотой, российский поверенный в делах продолжает в Турции дело своего предшественника – Строганова, сторонника решительных мер в отношениях с Османской империей [118] . «Условия, на которых император Александр восстановил свои дипломатические отношения с Портой, не соблюдаются, – обосновывал российские требования Нессельроде, – вмешательство иностранных держав в эту часть наших разногласий с турками не только не оправдало наших ожиданий… но лишь осложнило дискуссию» [119] . Целью ультиматума было безотлагательное исполнение условий Бухарестского договора. Российское правительство настаивало на немедленном освобождении сербских депутатов и совместном с сербами решении вопроса о самоуправлении края. Кроме того, Дунайские княжества подлежали немедленному освобождению от турецких войск. Все эти условия подлежали выполнению в течение шести недель, в противном случае Минчаки должен был покинуть турецкую столицу [120] .
118
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 2357. Л. 86. Обзор статей ультиматума Порте. 16 февраля 1826 г.
119
АВПРИ. Л. 59–79. К. В. Нессельроде М. Я. Минчаки. 5 (17) марта 1826 г.
120
АВПРИ. Л. 75. К. В. Нессельроде М. Я. Минчаки. 26 февраля 1826 г.
Европейские державы по-разному отреагировали на выступление российского правительства. Английский посланник в Константинополе не выразил своего отношения к русской ноте и занял выжидательную позицию. Напротив, представители Австрии, Пруссии и Франции во избежание назревавшего конфликта прилагали все усилия, чтобы убедить Порту на этот раз удовлетворить требования России [121] . Меттерних предписывал австрийскому интернунцию рекомендовать Порте принять русский ультиматум, ибо в случае войны европейские державы не смогли бы оказать Турции поддержку [122] . Прусский посланник в Константинополе Миттиц обратился к Порте с меморандумом, в котором также убеждал османское правительство принять ультиматум. Право России начать войну не подлежит сомнению, писал посланник, и европейские державы не в силах будут предотвратить ее [123] . Лишь когда султан выразил готовность выполнить русские условия, английский представитель также заявил о своей поддержке требований.
121
Там же. Д. 2356. Л. 212–213. М. Я. Минчаки К. В. Нессельроде. 30 марта (12 апреля) 1826 г.
122
Поповић В. Метернихова политика на Блиском Истоку. Београд, 1931. С. 91.
123
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 2356. Л. 336. Copie d’un Memorandum de Mr. le baron de Mittitz, envoy'e extraordinaire et minister pl'enipotentaire de S. M. Reis Effendi le 17 (29) Avril 1826.
Русско-турецкие переговоры, длившиеся с июня по октябрь 1826 г., завершились подписанием Аккерманской конвенции. Она стала очередным правовым документом, подтверждавшим право сербского народа на независимость. Пятая статья конвенции была посвящена Сербии, к тому же «Отдельный акт» провозглашал необходимость совместного с сербами решения проблемы [124] . Для исполнения всех условий Порте предоставлялся срок в 18 месяцев. Заключением
124
Юзефович Т. Договоры России с Востоком, политические и торговые. С. 61–62, 69–70.
125
Гавриловић М. Милош Обреновић. Кн. II. С. 230.
Еще в Аккермане Александр Иванович Рибопьер получил указание Российского МИД выехать в Константинополь и приступить к обязанностям российского посланника. Продолжая политику предшественников, он должен был добиться реализации заключенной конвенции. В инструкции, полученной Рибопьером, подчеркивалось, что русская дипломатия испытывает особую ответственность за судьбу сербов, полностью доверивших ее России [126] . Таким образом, Рибопьеру вменялось в обязанность продолжить дело, начатое Строгановым. Следует, правда, заметить, что Александр Иванович Рибопьер представлял собой совсем иной тип дипломата. Он был сыном выходца из Швейцарии, приехавшего служить Екатерине II. Выросший в непосредственной близости ко двору, Александр Иванович вполне усвоил куртуазные манеры. Казалось, скучные служебные дела не слишком занимают светского вельможу. Однако следует отдать ему должное – с его прибытием в Константинополь сербы нашли в лице российского представителя преданного помощника и заступника.
126
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 2359. Л. 16. Инструкции К. В. Нессельроде А. И. Рибопьеру, 12 ноября 1826 г.
По прибытии в турецкую столицу Рибопьер запросил Порту о том, что делается для практического исполнения условий Аккерманской конвенции, и выразил желание, чтобы османские власти поскорее предоставили Сербии долгожданный хатт-и шериф [127] . Затем последовал ряд нот по сербскому во просу. Как и прежний посланник, Рибопьер взял на себя труд по руководству сербскими депутациями в Константинополе, а также по корректировке сербских требований к Порте, изложенных ими в ряде документов. Посланник столкнулся с прежней проблемой – Милош настаивал прежде всего на утверждении себя наследственным князем Сербии. Рибопьер отказался выдвигать перед Портой это условие, опираясь на нежелание российского правительства отдавать всю власть в руки авантюрно настроенного лидера. К тому же это требование не содержалось ни в одном из русско-турецких документов, что позволяло России, как и Порте, говорить о неправомерности выдвигаемых претензий. Одной из важных сторон деятельности Рибопьера по сербскому вопросу было составление им ряда документов, послуживших основой для новой сербской программы освобождения.
127
АВПРИ. Ф. Канцелярия. Д. 2360. Л. 207. А. И. Рибопьер К. В. Нессельроде. 3 (15) марта 1827 г.
В конце августа 1827 г. посланник отправил сербам два документа, в которых излагал свои взгляды относительно выдвигаемых ими требований. Он подготовил «Записку относительно характера верховной власти в Сербии» и инструкции сербским депутатам. «Записка» была посвящена возвращению округов и требованию объединения податей [128] . Инструкция сербским депутатам состояла из перечисления семи главнейших пунктов, касавшихся свободы богослужения, восстановления старых границ Сербии, внутреннего самоуправления, объединения налогов в одну подать, свободы торговли, запрета на проживание мусульман в Сербии, управления турецкими имениями [129] .
128
Записка А. И. Рибопьера сербским депутатам с инструкциями относительно характера верховной власти в Сербии. 29 августа 1827 г. // Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в первой трети XIX века. М., 1997. С. 287–288.
129
Записка А. И. Рибопьера сербским депутатам с инструкциями относительно характера верховной власти в Сербии. 29 августа 1827 г. // Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в первой трети XIX века. М., 1997. С. 288–289. Инструкция А. И. Рибопьера сербским депутатам с требованиями, предъявляемыми к Порте. 31 августа 1827 г.
Повторяя в основном те пункты, которые легли в основу последнего проекта Строганова и которые на протяжении последних лет являлись политической программой сербов, условия Рибопьера все же имели свои особенности. Прежде всего новый посланник отказался поддерживать требование Милоша о передаче ему верховной власти в Сербии, оставляя решение этого вопроса на усмотрение самих сербов. Что касается территориальных требований, то ко времени написания инструкции этот вопрос приобрел окончательную четкость. Основываясь на Аккерманской конвенции, сербы могли указать каждый подлежащий возвращению уезд поименно. Границы Сербии, названные Рибопьером, упоминались в сербских прошениях вплоть до проведения подробного картографического обследования, выполненного русскими офицерами в 1831 г.