Россия и становление сербской государственности, 1812–1856
Шрифт:
Межвоенная и современная историография Югославии также уделяет большое внимание изучению социально-экономического развития Сербии, воссозданию ее государственности, развитию форм местного самоуправления. В работе академика Васы Чубриловича прослеживаются изменения в хозяйственной и социальной структуре сербского общества на протяжении XIX в., анализируются причины перемен в характере освободительного движения [23] . Как и другие югославские историки, Чубрилович положительно оценивает помощь России сербскому национально-освободительному движению. Однако, несмотря на достаточно единодушное мнение по данному вопросу среди современных исследователей, имеется целый ряд суждений, уточняющих некоторые аспекты русской помощи сербам. В. Стоянчевич считает, что вмешательство России имело и негативные последствия для развития сербской государственности. Автор утверждает, что российские власти не были заинтересованы в осуществлении многих требований, выдвигаемых сербским руководством [24] .
23
Чубриловић В. Историjа политичке мисли у Срби jи XIX века. Београд, 1958; Он
24
Стоjанчевић В. Милош Обреновић и његово доба. Београд, 1966; Он же. Кнез Милош и источна Срби j а. 1833–1838. Београд, 1957.
В последние годы тема становления сербского автономного государства нашла отражение в работе Р. Люшича «Княжество Сербия. 1830–1839» [25] . Основное внимание автор уделяет внутриполитическому развитию Сербии, созданию институтов государственного управления. Касаясь внешнеполитической тематики, автор отмечает особую заинтересованность России в решении балканского вопроса и подчеркивает важность для Сербского княжества тех международно-правовых гарантий, которые были обеспечены ему договорами России с Османской империей. Этот важный аспект всего дальнейшего развития сербской государственности порой игнорируется историками, что приводит к искажению сути русско-сербских связей. Исключение международного контекста из исследования взаимоотношений двух народов затрудняет понимание причинно-следственной связи многих явлений, происходивших в политической жизни сербского общества [26] .
25
Љушић Р. Кнежевина Срби j а. 1830–1839. Београд, 1986.
26
Гузина Р. Кнежина и постанак србске буржоаске државе. Београд, 1955; Кандић Л. Положаj Сов j ета по уставним проjектима и уставима у првоj половини XIX века до уставобранитеља // Истори jски гласник. Београд, 1972. № 1.
Югославские историки уделяли большое внимание изучению уставобранительского движения в Сербии, связям княжества с ближайшими соседями-югославянами, а также внутренним процессам, которые происходили в сербском обществе после завоевания автономии [27] . Работы Д. Страньаковича, В. Вучковича, Г. Якшича посвящены сложной внутриполитической обстановке в княжестве в период становления государственности. Продолжая исследование этого процесса, Р. Люшич предпринял попытку комплексного изучения первой внешнеполитической программы сербского правительства. В своей работе «Книга о “Начертании”» автор проводит сравнительный анализ сербского внешнеполитического документа с более ранними проектами подобного рода, подготовленными деятелями польского освободительного движения [28] .
27
Страњаковић Д. Влада уставобранитеља. 1842–1853. Београд, 1932; Jакшић Г., Страњаковић Д. Срби jа од 1813 до 1858 године. Београд, 1935.
28
Љушић Р. Књига о Начертаниjу. Београд, 1993.
Комплексный подход к изучению становления и развития югославского государства демонстрирует в своей фундаментальной работе «Создание Югославии. 1790–1918» М. Экмечич [29] . Автор рисует картину развития каждого из югославянских народов, подчеркивая особенности их пути к единому государству. Экмечич широко использует статистические данные при анализе внутриполитического положения того или иного региона будущей Югославии. Международный аспект проблемы, присутствующий в работе, делает ее особенно ценной при исследовании интересующей нас тематики.
29
Екмечић М. Стварање Jугославjе. 1790–1918. Кн. 1. Београд, 1989.
В то же время положения, появляющиеся в некоторых современных трудах югославских авторов, зачастую требуют более серьезно обоснованной аргументации. В недавно вышедшей югославской работе «Россия, Сербия, Черногория», написанной авторским коллективом [30] , содержится критика внешней политики России. Упрек авторов заключается в том, что Россия на Балканах «отстаивала собственные политические интересы», что не может, по их мнению, согласовываться с «дружескими отношениями с Сербией и Черногорией». Критический анализ внешнеполитических акций России в годы европейских революций занимает значительное место и в книге Душана Берича «Сербский вопрос в политике Австрии и России. 1848–1878» [31] , в которой автор обвиняет российское правительство в невыполнении им сербских требований.
30
Kurjak J., Popovi'c O., Obradovi'c, Sukovi'c М. Rusia, Srbija, Crna Gora. Beograd, 2000.
31
Берић Д. Српско питање и политика Аустроугарске и Русиjе. 1848–1878. Београд, 2000.
О том, что тема становления национального сербского государства далеко не исчерпана, свидетельствует вышедший в последнее время ряд исследований югославских авторов, посвященных годам сербской революции. В книгах В. Стоянчевича «Сербия и освободительное движение на Балканском полуострове в XIX в.» и «Из истории Сербии периода Второго восстания и власти князя Милоша. 1815–1839» прямо говорится о том, что многие аспекты истории Сербии середины XIX в. требуют дальнейшего изучения [32] . Обе работы посвящены детальному исследованию внутреннего положения Сербии: взаимоотношениям с другими балканскими народами, развитию капиталистических отношений в сербском обществе, учреждению новых государственных служб и т. д.
32
Стоjанчевић
Западная историография Восточного вопроса, в решении которого по-своему были заинтересованы все великие державы, зачастую обнаруживает тенденцию свести его лишь к русско-турецким противоречиям по поводу Проливов и положения славян на Балканах. Славянской тематике посвящены многочисленные работы американских ученых Девида Маккензи, Чарльза и Барбары Елавич, в которых рассматриваются разнообразные аспекты балканской истории, в том числе и русско-югославянские связи [33] . Русско-английские противоречия, считает английский исследователь Клейтон [34] , выстраивались вокруг Константинополя и Проливов, ибо контроль над ними означал одновременно и влияние на султанское правительство. То, что англо-русские разногласия являлись доминирующим фактором международной ситуации в районе Проливов и Константинополя, признают М. Андерсон, автор известного исследования «Восточный вопрос» [35] , Г. Киссинджер [36] , С. К. Павлович [37] , В. Миллер [38] . Это противостояние было связано прежде всего с тем, что всякое продвижение России в этом направлении воспринималось английским правительством как непосредственная угроза британским интересам на Средиземном море, а также на путях к Индии. Впрочем, как замечает другой исследователь Восточного вопроса, Д. М. Голдфранк, к началу Крымской войны Россия и Великобритания уже научились «терпеть» друг друга в Османской империи [39] .
33
MacKenzie D. Serbs and Russians. New York, 1996; Jelavich Ch. The Balkans in Transition. Berkeley, 1963; Jelavich B. A. Century of Russian Foreign Policy. 1814–1914. Filadelphia, New-York, 1964; Jelavich Ch. and B. The Balkans. 1965; Iidem. Establishment of the Balkan National States. Seatle; London, 1977; Jelavich B. Russian’s Balkan Entanglements. 1806–1914. Cambriege, 1991.
34
Clayton G. D. Britain and the Eastern Question. From Missolongi to Gallipoli. London, 1971.
35
Anderson M. A. S. The Eastern Question. 1774–1923. London, 1966.
36
Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997.
37
Pavlowitch S. K. Anglo-Russian Rivelry in Serbia. 1837–1839. The Mission of Colonel Hodges. Paris, 1961.
38
Miller W. The Ottoman Empire and its Successors. London, 1966. P. 136.
39
Goldfrank D. M. The Origins of the Crimean War. London; New-York, 1993.
В целом в западной историографии бытует мнение о крайне агрессивной политике России на Ближнем Востоке. Ряд современных историков видят в России силу, стремящуюся лишь к новым захватам, которой противостоят западные державы, выполняющие ограничительную роль. Таковы взгляды американского ученого Ле Донна, посвятившего свое исследование международным проблемам XVIII – XIX вв. [40] Автор считает, что русское государство вело исключительно захватническую политику, причем основные ее задачи были якобы намечены Екатериной II и воплощались в жизнь вплоть до революции 1917 г.
40
Le Donn J. P. The Russian Empire and the World. 1700–1917. The Geopolitics of Expansionism and Containment. Oxford, 1997.
Многочисленные отечественные и зарубежные труды, посвященные Восточному вопросу, неизменно включают в себя его балканский аспект. Акцентирование «мессианистской» роли России среди балканских славян, равно как и тенденциозное отрицание какого-либо ее положительного вклада в дело освобождения христианского населения Османской империи, не может удовлетворить исследователя сложных международно-политических процессов, происходивших в европейской Турции в начале – первой половине XIX в. В полной мере это касается и истории освобождения Сербии. Явная предвзятость зарубежной историографии в оценке целей и методов внешней политики России на Балканах заставляет в очередной раз обратиться к вопросам, касающимся как русско-сербских отношений, так и общей политики российского МИД в Балканском регионе.
Несмотря на имеющуюся обширную научную литературу по истории международных отношений, а также на многочисленные работы по истории отдельных регионов Османской империи, роль России в деле образования автономной Сербии и ее дальнейшая политика в отношении Сербского княжества выяснены еще далеко не полностью. Это побуждает к изучению международно-политических аспектов возрождения сербской государственности, происходившего на фоне обострения борьбы великих держав в рамках Восточного вопроса. Нельзя не отметить широкое распространение в историографии рассматриваемой проблемы некоторых устойчивых штампов. Они прежде всего касаются характеристики России как консервативной и даже реакционной силы, тормозившей все прогрессивные и революционные тенденции в общественной и социальной жизни европейских стран. Однако сами термины «консервативный» или «реакционный» по отношению к внешнеполитическим действиям России требуют существенных уточнений и оговорок, поскольку во многих случаях гораздо лучше сущность ее международных акций может быть оценена в категориях политической целесообразности и государственных интересов. Тем более неоправданно применение указанных выше клише при рассмотрении балканской политики России, которая, не отказываясь от принципов, принятых Священным союзом, содействовала возрождению государственности славянских народов европейской Турции.