Россия и становление сербской государственности, 1812–1856, Кудрявцева Елена

Россия и становление сербской государственности, 1812–1856

на обложку

Кудрявцева Елена

Шрифт:

Признавая особую важность проекта 1820 г., легшего в основу всех последующих документов о политическом статусе Сербии, нельзя не сказать о том, что некоторые югославские историки склонны умалить роль российской стороны в этом процессе. Ряд авторов видят в Строганове лишь участника переговоров, не упоминая о том, что он явился разработчиком проекта, другие говорят о недостатках предложенного плана как о вине русской стороны [90] . Не признавая решающей роли российского посланника в разработке проекта, невозможно не исказить всю дальнейшую историю развития сербских конституционных документов. В их подготовке также самое непосредственное участие принимали российские представители в Константинополе, но отправной точкой этих разработок остался план Строганова. Он был составлен на основе предыдущих сербских прошений и с учетом тех инструкций, которые получал посланник из Петербурга. Известно, что опасения российских властей были вызваны прежде всего авторитарными устремлениями сербского лидера. Российский МИД был сторонником установления в Сербии власти, ограниченной Сенатом. В Петербурге полагали, что при такой организации верховной власти у Сербии было меньше шансов попасть под

влияние какой-либо третьей державы, способной воспользоваться в своих интересах личными качествами честолюбивого сербского правителя. В данном случае пожелания, исходившие из российской столицы, полностью отвечали интересам наиболее демократического устройства складывавшегося сербского государства.

Кандић Л. Положаj Совиета по уставним проjектима у првоjполовини XIX века до уставобрањитеља // Истори jски гласник. Београд, 1972. № 1. С. 11; Гузина Р. Кнежина и постанак србске буржоаске државе. Београд, 1955. С. 221.

В конце 1820 г. из Сербии в Константинополь прибыли депутаты для предоставления Порте последнего варианта народного прошения. В окончательный текст вошли не все требования, подготовленные Строгановым, а только те из них, которые, как казалось Милошу, не должны были вызвать раздражения турецких властей. Таким образом, из документа выпали требования возврата территорий и пожизненного срока службы старейшин в Сенате. В то же время там содержалась ссылка на Бухарестский договор, чего, по мнению Строганова, нельзя было допускать, поскольку вмешательство России в урегулирование турецко-сербских противоречий болезненно воспринималось османским правительством. Тем не менее переговоры имели шансы на успех, и российский посланник не отказывался руководить действиями депутатов, несмотря на то что прошение было искажено без его ведома.

Однако переговорам не суждено было завершиться на этот раз – они были прерваны, а депутаты заключены в тюрьму из-за начавшегося восстания греков. Вспыхнув в Дунайских княжествах, восстание перекинулось на Грецию и знаменовало собой начало затяжного Восточного кризиса, длившегося на протяжении всех 20-х гг. XIX в. Российский посланник с миссией покинул Константинополь после того, как Порта отказалась удовлетворить требование России прекратить репрессии, направленные против православных христиан Османской империи. Русско-турецкие отношения были разорваны; в Европе ожидали скорого начала войны.

Так в июле 1821 г. закончилась миссия Г. А. Строганова в Константинополе. Ее целью было решение ряда спорных вопросов и урегулирование русско-турецких отношений. Существенной частью этой миссии была сербская проблема. Защита требований сербского народа отвечала интересам России на Балканах: она стремилась к укреплению своего влияния в этом регионе за счет ослабления власти османского правительства и роста популярности своей политики среди христианского населения. Большой вклад в разрешение сербско-турецких противоречий внес лично российский посланник. Имея поддержку наиболее радикально настроенных политических деятелей России, он стремился действовать с учетом максимальных выгод сербского национального движения. Строганов принадлежал к тому кругу российского дворянства, которому были близки идеи освобождения балканских народов от османского ига. Будучи человеком долга, Строганов зачастую действовал самостоятельно, заботясь в первую очередь об авторитете России. Так, защищая интересы сербского народа, посланник исходил из признанной традиции покровительства России православным подданным Османской империи и придерживался мнения о необходимости более решительных действий по отношению к Турции. Его деятельность оставила глубокий след в памяти сербского народа, представители которого еще долгое время вели переписку с ним.

Руководители Министерства иностранных дел России, да и сам император не всегда одобряли инициативы своего полномочного министра в Константинополе, однако, как правило, вынуждены были соглашаться с оценками и действиями посланника, как наиболее приемлемыми. Лейтмотивом поведения Строганова-дипломата могут послужить его слова, обращенные к Александру I: «Из всех жертв, на которые я готов пойти ради славы Вашего Императорского Величества, потеря чести является единственной жертвой, которую я не могу по своей воле принести» [91] .

Цит. по: Саплин А. И. Российский посол в Испании (1805–1809 гг.) // ВИ. 1987. № 3. С. 183.

В целом период от Бухарестского мира до начала Восточного кризиса 20-х гг. XIX в. характеризовался достаточно активной политикой России в европейской Турции. Сербский вопрос, решения которого сербы добивались с начала XIX в., не только сдвинулся с мертвой точки, но и получил свое развитие, будучи зафиксированным в международно-правовом документе, коим являлся Бухарестский договор. Активная поддержка сербских требований перед Портой ясно доказывала решимость России добиться предоставления Сербии ограниченной автономии в рамках Османской империи. Безусловно, российские власти не могли поддержать «нелегитимный», на их взгляд, способ борьбы сербов за национальную независимость. Строганов, согласно инструкциям, прибывающим из Петербурга, вынужден был постоянно предостерегать сербов от начала вооруженных действий. Всякое восстание против «законной» власти порицалось российским правительством и не имело перспектив быть им поддержанным. Постоянно балансируя между официальной политикой петербургского кабинета и задачами момента, возникавшими в ходе ежедневной деятельности на посту посланника, Строганов сумел выбрать тот единственно верный подход к проблеме, который уже в 1820 г. вплотную подвел к ее решению.

3. Восточный кризис 20-х гг. XIX в. Аккерманская конвенция

19 января 1821 г. один из лидеров греческого освободительного движения А. Ипсиланти поднял восстание в Молдавии; позже оно распространилось на всю Грецию. Объявив поход против «неверных», османские власти устроили массовую резню христианского населения турецкой

столицы. Протесты Строганова, обращенные к Порте, остались без внимания [92] .

Официально российское правительство осудило восставших, поспешив заверить Порту в непричастности к происходящему. Занять такую позицию Россию обязывало участие в Священном союзе. Однако российские власти не могли быть достаточно последовательны в греческом вопросе: действия османских властей негативно сказывались на интересах южнорусской торговли через Проливы. Кроме того, власти должны были учитывать общественное мнение самых широких слоев русского общества, которые высказывались в поддержку борющегося народа, что побуждало российский МИД отнестись к требованиям восставших с большим пониманием, а со временем оказать им прямую поддержку.

ВПР. Сер. II. Т. IV (XII). С. 119. Нота Г. А. Строганова турецкому правительству. 11 (23) апреля 1821 г.

Получив известие о восстании, Строганов был уполномочен уверить турецкое правительство об осуждении его российскими властями. Посланник, оказывавший ранее поддержку грекам, был поставлен в сложное положение. Еще в 1819 г. Каподистрия сообщал ему с острова Корфу: «Здесь Вас признают не только за представителя императора, но и за патрона греков» [93] . Теперь же Строганову от лица правительства предстояло официально осудить греческое движение и отказать ему в какой-либо помощи. Позиция посланника уже в который раз разошлась с политикой Петербурга: он считал, что отказ от поддержки национально-освободительных движений балканских народов противоречит политическим интересам России, и требовал от МИД инструкций и полномочий выступить в поддержку греческих патриотов [94] . «До сих пор я действовал только как христианин, – обращался он к К. В. Нессельроде. – Прикажите мне говорить от имени императора, укажите, в каких выражениях, свяжите меня, если можно, по рукам и ногам, чтобы я не мог сказать более, чем следует» [95] . В этой ситуации его не мог не поддержать Каподистрия, который, также осуждая бездействие российского правительства, писал Строганову в личном письме: «Ничего не добиваются от турок только с помощью слов. По существу мы ничего не делали, как только занимались болтовней с людьми, которые не могли поверить нам на слово» [96] .

Арш Г. Л. Каподистрия и греческое национально-освободительное движение. 1809–1822. М., 1976. С. 91.

Фадеев А. В. Россия и Восточный кризис 20-х годов XIX века. С. 53.

Шильдер Н. К. Император Александр I, его жизнь и царствование. СПб., 1898. Т. IV. С. 227–228.

Арш Г. Л. Каподистрия и греческое… С. 91.

Многие даже консервативно настроенные политические и государственные деятели России сочувственно отнеслись к освободительному движению в Греции [97] . Они не считали выступления против турок «противозаконными», отмечая, что восстание является естественным ответом греческого народа на притеснения угнетателей. Военная помощь ему признавалась правомерной, медлительность же российского правительства вызывала недоумение и недовольство. Запретительные меры Порты, препятствовавшие свободному проходу кораблей через Черноморские проливы, обернулись значительными экономическими потерями для торгово-предпринимательских кругов южных областей страны.

Фадеев А. В. Россия и Восточный кризис 20-х годов XIX века. С. 81.

Либеральные и демократические круги русского общества горячо приветствовали греческую революцию. События в Греции получили широкий отклик в публицистике, периодической печати и художественных произведениях того времени. Особое воодушевление они вызвали среди декабристов, которые видели в восстании греков предвестие грядущей революции в России. Приветствуя борьбу греков, декабристы высказывали надежды на объединение угнетенных народов Балканского полуострова, строили планы создания новых славянских государств на месте европейских владений Османской империи. Руководителю и идеологу Южного общества декабристов П. И. Пестелю принадлежит проект «Царства Греческого» – федерации, которая должна была объединить десять балканских областей, включая и Сербию [98] . Члены «общества соединенных славян», слившегося в 1825 г. с Южным обществом, предусматривали создание Всеславянского союза – государства, включающего в себя как южных, так и западных славян. В среде прогрессивно настроенного офицерства с нетерпением ожидали военного выступления России в защиту греков, борьбу которых они расценивали как освободительную и справедливую. В скорой русско-турецкой войне были уверены и на Западе. Английский посол в Петербурге Бэгот сообщал в Лондон о том, что, судя по приготовлениям, война неизбежна [99] .

Достян И. С. Русская общественная мысль и балканские народы. От Радищева до декабристов. М., 1980. С. 243.

Гуткина И. Г. Греческий вопрос и дипломатические отношения европейских держав в 1821–1822 гг. // УЗЛГУ. Л., 1951. Серия исторических наук. Вып. 18. № 130. С. 123.